«Гараж Хаб»: разочаровались, но не зассали

Вы удивитесь, но все было не совсем так. Оказывается, что период, за который один гараж превращается в пять,  — два года. Что на месяц больше требуется для того, чтобы войти в реестр как официально зарегистрированная организация. Что большой коллектив единомышленников в своем сухом остатке  — это четыре человека. Что ЧПУ фрезер, 3D-принтер и аппарат для переработки пластика не берутся напрямую из бездонных карманов щедрых спонсоров — они собираются руками. Что, когда работаешь на себя, свободного времени становится удивительно мало  — его не хватает даже на то, чтобы сделать светильник из терки для собственных нужд.

Сегодня я забрала немного дефицитного времени у исполнительного директора общественной организации «Гараж Хаб» Романа Выдро. Пока он уходил делиться со мной некоторыми своими рассуждениями, терка ревностно смотрела нам вслед каждым своим глазком с полки над рабочим местом Романа. 

Пока я завариваю кофе в стакан с подстаканником, от которого подозрительно веет жд-романтикой и стараюсь не опрокинуть барный стул, сделанный из сидения трамвая, Роман ходит по гаражу взад-вперед.

— Я очень расстроен из-за алюминия. — говорит Роман. 

Команда в целом и вслух разделяет эти чувства, но это непечатное. Мне становится неловко, но Рома уверяет, что немного времени на беседу у него есть. Все нормально, просто из-за необязательных людей может сорваться большое и важное дело. Мы находим тихий, и, что немаловажно в гаражном контексте, теплый уголок. Пока я выясняю подробности алюминиевой драмы, в окошке со стороны водителя появляется лицо Димы. Забыла упомянуть, что наше место — салон «Лады Седан», принадлежавшей некогда его дедушке. Теперь это — вьючное животное на службе гараж хаба. Угадайте с одного раза, какого этот автомобиль цвета. Дима стучит:

 — Две колы, пожалуйста, ваш заказ. Я нашел алюминий, его нам еще в течение пятидесяти минут могут отпустить. И мне нужен кто-то, кто будет меня маршрутизировать.

Интервью немного откладывается. Нам предстоит добраться от гаражей на Чеботарской до складов на Киргизской. Припарковать машину на пути фуры, отогнать машину. Водрузить какое-то количество алюминия на крышу, закрепить, перекреститься. Узнать, что рабочий день у поставщиков закончился еще час назад. Значит, нам просто повезло. Узнать также что-то новое о Черногории. Такое бывает: вроде бы смотришь на человека, вот он алюминием торгует. И сложно сходу предположить, что все свое свободное время он посвящает путешествиям по Монтенегро.

Пока мы едем обратно, в мои обязанности входит следить за тенью от добротно закрепленной трубы. Не нужно ей начинать подозрительно удлиняться, скользить по заднему стеклу лады, и все такое. Чувствую себя, как после настоящего приключения, и с идиотской улыбкой смотрю на передние сидения. А там что? Ничего, кроме написанного на лицах «мишн комплит». Нелегко, наверное, выйти за рамки повседневности, когда такие ежедневные истории и есть тот самый багет. Рамка обычной картины мира. Просто сегодня она алюминиевая. Вчера была пластиковая, завтра – еще какая-нибудь. А этот случай показателен только чтобы осознать, в каких интересных местах постоянно оказывается Роман и его соратники. Учитывая, что для людей, академически поцелованных физикой, категории пространства и времени работают несколько иначе. 

Немного о Романе Выдро, много о гараж хабе, чуть-чуть о воспитании детей и жизни ламантинов

В шлюпке

Вообще мне иногда кажется, что каждый наш день это длинный эпизод из GTA. Какие-то миссии: сядь в машину, отвези, привези. Но тот факт, что ты сегодня с нами проехалась купить алюминий, а не отвезти те же макеты на выставку для слепых, он может немножко деформировать восприятие. На самом деле это всего лишь вспомогательная линия, которая просто держит на плаву более ценную платформу. Которая гораздо интереснее, чем обычная контора, производящая светильники или мебель.

Отправной точкой все же должны быть люди, которые находятся со мной в этой маленькой шлюпке, которая сплавляется по порогам. Ее колбасит, трясет, но ты всегда можешь рассчитывать на то, что в этой шлюпке на всех хватит спасательных жилетов и все крепко держатся, потому что вместе хотят доплыть до какого-то спокойного места. Или до более интересного места.

Вот Дима. Дима в гараж хабе — человек-оркестр. Невероятно талантливый дизайнер и 3D-моделер. Рисует, но при этом не прочь закатить рукава и сварить стул или починить чайник, параллельно напевая отрывки какой-то дикой рэпчины с ХТЗ. Дима проработал на производстве со станками ЧПУ. Именно с его приходом в гаражи мы начали действительно заниматься технологиями — от  3D-печати до силиконовых форм. При этом он абсолютно бескорыстный, честный, ведет аскетический образ жизни  — выбрасывает из дома все. Сейчас у него осталась там только кровать и пара чистых футболок. Он даже микроволновку перетащил в гараж.

Платон тоже весьма сумасшедший. Угорает по своему винилу и хипстерским штучкам, но в то же время очень смышленый и последовательный. Он занимается электроникой, паяет, но иногда может и целый станок перебрать в ведре керосина. С Платоном я знаком еще со школы, и с ним мы прошли через очень многое, договорились и объездили все области в стране. В том числе, я передал ему управление кактусом после своего ухода, он был исполнительным директором и чертовски хорошо справился с этим. Из-за всего этого мы практически всегда понимаем друг друга с полуслова, и наше видение проекта во многом совпадает.

А вот Иван совсем не сумасшедший, он скорее антоним к этому слову. Очень рациональный, целеустремленный и организованный, при этом еще и математик по образованию. Занимается программированием микроконтроллеров и микросхемами, но иногда может из куска бревна сделать скейтборд или что-то в этом роде. Его тоже знаю со школы. Иван очень хорошо балансирует наше общее раздолбайство своей собранностью.

В разочаровании

Нас здесь объединяет то, что мы не зассали сделать что-то вместо. Создать какую-то параллельную реальность, даже на примитивном уровне, которая как-то будет помогать уменьшать ту боль, которая образовалась

Так получилось, что с самого начала здесь собрались люди, которые каким-либо образом разочаровались в устоявшихся авторитетах, реалиях. Для кого-то это был университет, для кого-то — работа в офисе. Дима, например, был технологом на производстве, мог бы там и дальше работать. Но он не хотел чувствовать себя подсобным рабочим, зная свой потенциал. Те, кто сейчас здесь, — они в чем-то, где-то, как-то разочаровались, но при этом… Многие люди разочаровываются, половина моего окружения, мои одногруппники всегда чем-то разочарованы. А нас здесь объединяет то, что мы не зассали сделать что-то вместо.Создать какую-то параллельную реальность, даже на примитивном уровне, которая как-то будет помогать уменьшать ту боль, которая образовалась. Так получается, что меня окружают люди довольно решительные, сильные, при этом абсолютно безумные и креативные. Очень открытые, дружелюбные, разделяющие мое чувство юмора. Всегда при написании эссе или мотивационных речей используют слово passion (с англ. страсть, увлечение – прим. ред.), которое раньше было очень модным. Но если абстрагироваться от клише, можно сказать,  что люди, которые находятся со мной в шлюпке – они passionate. У них есть какое-то совершенно непонятное топливо, которое их двигает. Это то, что нас объединяет. И мне очень нравится, что мы не занимаемся какими-то междоусобными войнами и не решаем вопросы влияния, а двигаем свою общую идею, какой бы утопической она ни была.

В нехватке и в Пятихатках

Я сейчас оглядываюсь на 3-5 лет назад, и вижу, что мне не хватало многих вещей, просто я этого еще не понимал. Всем нам недостает очень многого для полноценной реализации своего потенциала, просто мы об этом не подозреваем. Часто жизненные реалии, заботы, амбиции формируются нашим окружением, особенно на начальных порах. И сказать, что у меня был список требований, которые были не удовлетворены и проанализировав которые, я сказал «черт возьми, ребята, давайте сделаем гараж», — это, наверное, не правда.

Но все мы говорим, что гараж основывался конкретно под турнир, конкретно под то, чтобы сделать задачи. Это тоже не совсем правда. У нас сейчас сторителлинг идет так, что, мол, смотрите – мы были в университете, у нас была лаборатория в Пятихатках, и потом мы поняли, что можем с таким же успехом готовиться в гараже, взяли гараж. Все было немножко сложнее, потому что у нас действительно было наше пространство, в котором мы занимались тем, что на тот момент было интересно. На самом деле стоит оглянуться еще чуть-чуть назад. Если бы меня в 11 классе спросили, кем я стану, я бы положа руку на сердце, сказал, что физиком-экспериментатором. Мне очень нравилось тогда ставить эксперименты по физике. Потом я уже начал понимать, что в принципе физика, которую я трогал в школе, осталась где-то на уровне домохозяйки по сравнению с той, которая сейчас бушует в исследовательских центрах. В какой-то момент, наверное, уже слишком поздно, будучи погруженным в ВУЗ и любимый факультет, я понял, что в школе я скорее сам себя обманывал.

В вакууме неопределенности я пытался ухватиться за что-то, что у меня получается, и подогнуть под это свою идентичность. Сказать: «Я — физик-экспериментатор». Но однажды я просто осознал, что мне больше по душе придумывать и строить эти установки, чем следить за ними и записывать циферки в блокнотик, следить за всякими выпадающими точками на графике и говорить, что это великолепно. Мне нравится именно сам процесс конструирования.

В общем, было разочарование. Было  место, на котором я балансировал и чувствовал себя хорошо — тот же факультет. В какой-то момент этого места не стало, потому что закончился турнир в Швейцарии и мы четко поняли, что скоро эта лаборатория уже будет не у нас. Весь последний месяц мы спокойно паковали маленькие инструментики, напильнички, отверточки, которые мы принесли туда из родительских домов, складывали их в маленькие чемоданчики и вывозили из Пятихаток. У каждого была идея дома и дальше ковырять эту маленькую штучку, на которую у каждого из нас появилась внутренняя эрекция, у каждого свое. Платон говорил, что он дома будет собирать маленький сверлильный станок для микросхем. У меня тоже была пара идей и проектов, которые хотелось делать вечерами по приходу из университета. Но я посмотрел на свою комнату и то, как она выглядит. Понял, что этого не произойдет.

На заводе

Потом так получилось, что мы попали на репетиционную точку к знакомым из Ивано-Франковска, которая находилась не где-то, а на заводе. И вот на этом заводе телевизоров, или я не помню, чего, у них было свое помещение примерно 5х5 метров. Там стоял старый мопед, висела пара знаков дорожного движения и два усилителя. А они приходили туда и играли рок-н-ролл. Меня очень поразило тогда, что за хмурой проходной с пьяными вахтершами, на втором этаже, третья дверь справа — это их такое место, куда они приходят и репетируют после своей основной работы. Кто-то стоматолог, кто-то грузчик, и они приходят в эту комнату, которая без окон, и абстрагируются от всего. Играют рок-н-ролл столько, сколько им угодно.

Я их расспросил и понял, что это не такое уж дорогое удовольствие. И с моей стороны желание иметь помещение, которое даст мне возможность делать маленькие проекты, кристаллизовалась в идею взять хоть какую-то комнату. Где-угодно, лишь бы перенести все туда и продолжить заниматься тем, что у нас чешется. И если бы меня тогда спросили, что из этого может вырасти, каковы наши амбиции – нет, нет. Тогда это была конкретная комната, в которой «давайте что-то делать».

Я не помню, как конкретно получилось с гаражами, но в каком-то таком порыве пофигизма — мол, мы же идиоты. Вот знаешь, как, я же вот могу упасть на землю, и мне это будет смешно. Я есть? Есть. С отоплением решим. Ну, вот так оно и понеслось.

То есть сказать, что это был фундаментальный подход к решению моих жизненных проблем с четким планом на окупаемость, решение социальных проблем — ничего этого не было. Все было просто сделано на порыве, из-за конкретной боли, которую испытывал я и трое моих товарищей. Вся романтика в том, что просто взяли и сделали.

Дальше, конечно, была еще, когда все это по крупицам собиралось, везлось в трамваях, родительских машинах, на такси. Первый мешок цемента я принес в руках. Пятьдесят килограмм и триста метров. Я думал, сдохну. Потом уже сообразили сделать носилки, потом — заплатить пятьдесят гривен таксисту.

В халабуде

Первое время у нас было такое чувство, как когда в детстве строишь халабуду. Каждый из дома приносит гвозди, пакеты, деревяшки. Вот у нас было что-то очень похожее, только на чуть более фундаментальном уровне

В моем контексте это было вот так. У каждого из нас это чуть-чуть варьируется, но первые полтора года мы были исключительно таким себе клубом по интересам, или даже, скорее, знаешь, как у подростков в американских фильмах есть такой basement, подвал. Туда все приходят и вместе зависают. При этом первое время у нас было такое чувство, как когда в детстве строишь халабуду. Каждый из дома приносит гвозди, пакеты, деревяшки. Вот у нас было что-то очень похожее, только на чуть более фундаментальном уровне — мы, все-таки, бетон замешивали, а не просто палочки скотчем склеивали. И вплоть до какого-то времени просто занимались благоустройством. Поставили буржуйку, растопили ее, она облила нас жидким мазутом. У меня на гитаре до сих пор следы есть.

В горизонтальном положении

У нас есть полная горизонтальность, что очень правильно для таких гибких систем. Ребята, которые все это воротят, находятся на равных. Но здесь не об этом надо говорить, а именно о дружбе. Вероятно, под мощным энергетическим выхлопом от гаражей наша немного деформировалась. Так получается, что до гаражей я со всеми, кроме Димы, еще много съел разного дерьма. Мы воротили социальные проекты, да банально сессии закрывали. И сложно ли это — я бы сказал, что скорее легко, потому что есть уверенность, что никто не вывалится из этой шлюпки, которую так сильно сейчас качает. То есть деформация дружбы произошла, но не токсичная. Вероятно, то, о чем мы заговорим за кружкой пива, — это не личная жизнь, не личные амбиции. Мы скорее уточним состояние дров, крыши, людей и так далее.

В гаражной оргии

У нас в социальных сетях где-то написано, что в силу случая и тяжелого труда мы имеем свое место. Первое, конечно, правда. Я не сторонник того, чтобы тянуть одеяло на себя, говоря «это не судьба, это мы все сами». Но в чем я точно уверен, так это в результатах тяжелого труда. Иногда по причине какой-то безмозглости, студенческого драйва мы решали, что не будем тратить копейки (как сейчас кажется) на дрова, а будем красть паллеты. Но, однозначно, от чего-то местами приходилось отказываться, кто-то из нашего окружения страдал. Иногда из-за этой вечной гаражной оргии, которая бьет ключом круглосуточно без выходных, а тебе и не нужны выходные, ты просто их не замечаешь… Кто-то недополучает внимания. Я вот на секунду задумался, как видят меня родители. Как изменились наши отношения?

На дне рождения

Вероятно, все это не состыковывается с общепринятыми вещами. Когда четыре года ты живешь с родителями, учишься, потом идешь на работу, съезжаешь от родителей. Или остаешься жить с ними, как с физтехом это зачастую бывает.

В первый месяц существования гаража я приходил домой и говорил, что я был где-то на дне рождения, где-то пил, в общем, был где угодно. Потому что тогда неопределенности было в сто раз больше, чем сейчас. Мы оплатили аренду на полгода, и не было даже приблизительного понимания, что за это время произойдет. Будем ли мы дальше здесь или где-то еще.

За ширмой

Наступил день, когда куски бетона на штанах и в волосах начали разрушать мое прикрытие. Тогда уже появилось в риторике слово «гараж». Но тоже с какой-то ширмой безопасности — мол, это просто гараж какой-то, не важно. Но сказать, что он еще и арендован, что я свою стипендию трачу на 22 м2  хрен знает чего — опять же, есть очень большой риск попасть под стандартное родительское «Роман, давай-ка учись, становись специалистом, иди работать в Ровенскую АЭС, будь образованным».

Вообще, как нужно воспитать ребенка? Нужно его выдавить из себя, дать все самое лучшее, накормить, шапку надеть, обязательно устроить в ВУЗ. Подготовить к ЗНО по украинскому обязательно нужно, чтобы он Тычину выучил, сдал, поступил, отучился, получил диплом, и это как бы в родительской миссии подытоживается — ну, мол, я все, он с дипломом, какое бы дерьмо ни случилось, с ним все будет хорошо.

То, что просто нужно научить своего ребенка не ссать, а брать железо и ковать его, пока горячо, чем бы он ни занимался… А еще желательнее — дать ребенку возможность нащупать вот эту вот свою сильную сторону, внутреннюю эрекцию по отношению к чему-то. Это очень часто упускается.

В общем, именно поэтому первое время было так. Не потому, что родители осуждают или критикуют. Тут скорее наполовину изумление, наполовину понимание. Для них «Гараж Хаб» не имеет ничего общего с гаражной революцией, стыком идей и технологий — всем, о чем мы вещаем направо и налево. Что тоже, наверное, отчасти преждевременно, поскольку мы сейчас сидим в баклажановой «шестерке» на ЮЖД.

Для того, чтобы они поняли, все же нужен какой-то кейс, что-то, чтобы стало ясно: дело даже не в корочке о высшем образовании, то есть чем-то, что мне, безусловно, нужно, я чувствую, что мне этого действительно не хватает.

В ВУЗе

Но здесь нужно понимать, что есть образование, а есть учеба. Даже не так: есть обучение, самообразование, и есть университет. Университет не плохой и не хороший, он есть такой, какой есть. И есть я, я тоже не плохой и не хороший. Местами для меня университет — это очень хорошо, а местами — очень плохо. И можно, конечно, делать так, как это делают все: потоковый бакалаврат, магистратура, и дальше полетели — по специальности не работать. А можно иначе — чуть-чуть подождав, прощупав, сделав выбор из всего спектра возможностей. Это никогда не поздно сделать.

Весь вопрос образования можно закрыть тем, что мне нужно немного больше, чем просто бегать за преподавателями, лизать им пятки и в конце получить документ о том, что у меня была возможность чему-то научиться. С другой стороны, бросать лишний камень в огород университета я не вижу смысла. В интернете и так бушует статья, где все по полочкам разложено.

В гараже

Мы вот рассказываем всем об ограничениях гаражей, аргументируя свой переезд. Говорим, мол, буржуйка, крыша течет. Нужно ходить за гараж, чтобы испражняться. Но, в целом, пол Харькова так работает. Но это все такое, земное.

Очень большой проблемой гаражей является, действительно, проблема восприятия. Отчасти люди не понимают концепт гаражей, потому что у них есть свой концепт гаражей.

Для кого-то это «кулибины» — мужики работящие, которые чинят свои шестерки после работы до десяти вечера, а с десяти бухают. Или прямо во время починки. И для многих это действительно становится каким-то барьером, который не позволяет им прийти и сказать: давайте, ребят, я с вами.

«Гараж» в своем лучшем смысле является тем самым символом гаражно-технической революции, которая сейчас идет, бушует. Которую у нас еще не до конца понимают, но она уже происходит.

Трудно донести иногда месседж о том, что мы занимаемся серьезными вещами и что технологии могут быть инструментом социального активизма, и что можно создавать инновационные продукты где угодно, в том числе в гараже, когда люди видят гаражи как место, в которое приходишь после работы на заводе и пьешь.

И вот в этом плане изменение площадки, оно повлияет на многое. При этом название не изменится. Потому что «Гараж Хаб» ценно по двум причинам. Во-первых, потому что это гаражи фактически, но также «гараж» в своем лучшем смысле является тем самым символом гаражно-технической революции, которая сейчас идет, бушует. Которую у нас еще не до конца понимают, но она уже происходит.

Но завезти в Украину гаражно-техническую революцию и форсить ее — это уже что-то такое, можно сказать, дело всей молодости. Не всей жизни, конечно, а именно молодости. Это откладывает немного на второй план все сиюминутные вопросы с перепоступлением на инженерную специальность и так далее, потому что это можно сделать и через год, и через два, и никуда это не денется.

В гараже с голым задом

Вообще, наша идентичность — это что-то такое, уникальное. «Гараж Хаб» как территория, на которой авторитеты отходят на второй план, где царит атмосфера безумной идейности, пассионарной энергии, отвязанного творчества, она должна остаться такой. То есть перевести это в корпоративную структуру, которая вроде бы делает все то же самое, но по протоколу, и потерять при этом идентичность — это будет преступление. Идентичность, она как девственность или диссертация — ее защищать нужно. Не помню точно, но есть такая шутка.

Так случилось, что за нами до сих пор не стоит ни один инвестор, спонсор, хотя были такие возможности. Но тот факт, что можно ехать на велосипеде под дождем, когда промокают насквозь штаны, и по приезду в гараж снять штаны и просто полчаса ходить с голым задом, потому что вот «могу!» — это то, что мы очень ценим.

Наша идентичность еще отчасти завязана на нашей независимости. Это ведь независимая мастерская. Мы могли бы взять помещение какого-то университета, какого-то техникума, но мы бы потеряли идентичность. И то, что эта идентичность дополняется на неадминистративном уровне какой-то атмосферой коммуны, которая здесь царит — это очень важно. Я буду делать все, и ребята, думаю, тоже, чтобы это не погрязло в вопросах бюрократических, администраторских и еще более — таких, конченных.

В этой стране

Что бы это ни было, и к чему бы эта любовь, привязанность ни относилась — бери и делай. Не нравится, жалуешься — бери, сука, и делай

Мы можем очень много срезать углов в разных вопросах. Не в юридических, конечно, — тут есть понимание, что нужно все правильно делать, «вбелую». Ну, потому что как можно говорить о патриотизме, когда ты сам каким-то образом пытаешься скосячить…

Мы считаем, что в той форме, в которой патриотизм существует, он должен быть очень прикладным. Не говорить, а делать, причем не важно: если это страна — для страны, город — для города. Я, возможно, сейчас играюсь и хожу по грани самого термина. Но что бы это ни было, и к чему бы эта любовь, привязанность ни относилась — бери и делай. Не нравится, жалуешься — бери, сука, и делай. Подобные проекты, мне кажется, — это лучший способ, которым один студент может поднять ВВП целой страны. По сути, это единственное, что он может реально сделать, это есть чистая иллюстрация низовой инициативы. А ходить по митингам, спрашивать мэра, ждать, что случится какое-то чудо… Нужно просто брать и фигачить. Фигачить для себя и своих родных, для начала. Если «заходит» — начинать экспорировать на более широкую аудиторию.

В начале и в конце алфавита

В контексте всего с очень большим трудом могу говорить «я». Потому что это не «я». То, что где-то на бумажке написано, что Роман Выдро — исполнительный директор «Гараж Хаб», так это потому, что на этой бумажке нужно было что-то написать. Может, я взял на себя ответственность, может, у меня фамилия первая в списке была, может, еще чего… Это возвращает нас к вопросу о том, как мы уживаемся. Мне кажется, что мы все здесь настолько рады и благодарны друг другу за то, что, казалось бы, одноклассник, одноклассник и знакомый собрались в одном месте, и в то же время своими навыками, какими-то сильными и слабыми сторонами друг друга дополняют. И поскольку мы все настолько благодарны этому факту, никто не может сказать «Гараж Хаб — это я».

В пятом классе

Когда-то в пятом классе ко мне на компьютер попала программа Corel. Тогда я рисовал в ней попугаев, потому что это было что-то покруче, чем Paint, и потому что мне хотелось рисовать попугаев. Сейчас при оформлении векторов для фрезеровки ЧПУ станков Corel очень хорошо подходит, меня спасает этот навык. Понятное дело, что это примитивный пример и тут нечем гордиться, но тут так же, как и с английским, на который меня с таким трудом водили родители. Точно так же можно говорить о поездке в Штаты, о моей работе в «Советах».

На субботнике

На меня очень сильное впечатление в Америке произвел момент всеобщего волонтерства, желания что-то делать. Особый отпечаток наложил один случай: однажды я попал на день уборки какого-то парка, и понял, что вышли все. 90-летняя бабушка с ходунками подметала листья, вышел мэр города в кепке, и все убирали. Для них это даже не является вопросом. Уборка? Давайте уберем. Давайте что-то сделаем как комьюнити — выйдем и замутим. И никто не думает: “Почему я убираю, я же в прошлом месяце убирал, я что, крайний?”. Просто самоорганизация как стиль жизни. Активизм как не навязанная извне модель, а как что-то, что уже давным-давно устаканилось, устоялось. На этой волне я поучаствовал во многих волонтерских проектах в Америке, в целом много чего делал. А потом вернулся и увидел абсолютный вакуум. Здесь обнаружилось какое-то тотальное отсутствие такой инфраструктуры. Для меня это было большим ударом, основополагающей частью  культурного шока по возвращению.

В кактусе

В какой-то момент подвернулась организация под названием CACTUS, для меня это было таким вот глотком свежего воздуха, потому что там были ребята, которые берут и просто делают, двигают свои социальные проекты. Так получилось, что за какое-то время я продвинулся до статуса директора. И мы тоже переживали сложные времена. Об этом можно говорить довольно долго. Параллельно появилась работа в Американских Советах, где, фактически, моей задачей был отлов таких же энтузиастов, которые только приехали из Америки и увидели там всех этих мэров с бабушками, которые точно так же убирают условные листья, и офигели от отсутствия этого здесь, а теперь пытаются хотя бы на каком-то уровне продвигать изменения в обществе. Моя работа была в том, чтобы эту энергию поддерживать. У меня были какие-то социальные проекты, проекты в CACTUSе, и было на это даже какое-то финансирование. Приходилось не просто мотивировать людей, а решать миллионы организационных вопросов.

Тот же CACTUS — это программа стоимостью в десятки тысяч долларов в год. И когда это лежит на плечах 18-19-летнего парня, это имеет определенный эффект. Ты прекращаешь бояться решать разного рода вопросы, проблемы, знакомиться с разной величины людьми – будь это грантодатель, мэр маленького поселка или ректор именитого ВУЗа. Это очень сильно закаляет. Я через это прошел и понимаю, что сейчас мой вклад в гаражи во многом увеличивается еще и за счет того, что я могу не только систему шестеренок придумать. У меня есть еще какие-то навыки примитивного социального, проектного менеджмента — вещь, которая должна быть, иначе мы все тут просто сдохнем и загнемся.

Банальное наличие опыта во всех этих вопросах — заявки, отчеты, администрирование. Здесь становится понятно, что Corel коралом, английский английским, но участие в крупных общественных организациях – оно очень на пользу идет и гаражам, и «гаражанам» гаражей. Это, может, одна из тех вещей, которая делает из «Гараж Хаба» не просто подпольную тусовку задротов, которые выпаивают транзисторы из бабушкиных радиоприемников, а что-то большее хотя бы на идейном уровне. Потому что на идейном уровне у нас все прекрасно — наши амбиции не умещаются в стадион “Металлист”, и так далее.

На безопасной территории

К нам они каждый день приходят, так или иначе. Но мы сейчас гонимся не за количеством, а за качеством. Гаражи — это сейчас очень безопасная территория. Мы можем там хоть раздеться, медом обмазаться, и посмотреть, как это зайдет. Для нас это очень ценно и по сегодняшний день мы тестируем эту модель.

К нам приходит человек, мы, как правило, не говорим ему «нет». Мы смотрим на то, как он попадает в этот пазл, какие дополнительные условия ему создать, как ему помочь. Какие, может быть, базовые примитивные знания нужно дать, чтобы ему не пришлось делать наших ошибок, замешивая свою тонну бетона и ломаясь в процессе.

И здесь сейчас идет война за конкретные кейсы. Люди очень разные, каждый со своим бекграундом и рядом жизненных проблем. И нам интересно посмотреть, как вот такая абстрактная сферическая фигня в вакууме, как «Гараж Хаб», с этими людьми может соприкоснуться и помочь им.

С точки зрения стандартного студента физтеха, вероятно, все здесь долбанутые. Потому что нужно же д/з решать дома. Но я ничего против этого, кстати, не имею. Ну, или с точки зрения водителя трамвая, маршрутки… Но “долбанутый” — очень тонкое понятие.

Скажем так, гараж притягивает все, что притягивается, потом что-то отпадает, а что-то остается. Что-то висит на волоске, и мы пытаемся это как-то вытянуть, если видим, что может получиться что-то хорошее, взаимно продуктивное сотрудничество. У нас тоже есть свои сложности, и люди нам с ними помогают. Они приносят нам свое оборудование, делятся своими знаниями. Эта горизонтальность, она тоже играет свою роль.

Вот, например, пришел Артем Куров, стоматолог. Принес шуруповерт. Примитивный пример, но вот есть некоторые вопросы, которые так и решаются — на уровне коммуны, без надобности долго искать другие выходы. Здесь есть очень большая доля все-таки какого-то интуитивного движения. Мы прощупали понимание того, чем это все должно быть. Иногда меняем его, поскольку оно гибкое. Но в целом, это как музыку себе в плейлист добавлять. Добавляешь и чувствуешь — вот я это добавлю, а это не добавлю. Здесь то же самое. У нас есть, как вкус в музыке, свой вкус в этом проекте.

В настоящем моменте

Мы пытаемся задвинуть гаражи как место, которое создает альтернативу этим вот старым, конченным системам образования. По крайне мере немножко пошатнуть сознание людей в окружении, чтобы они начали самосовершенствоваться. Неважно, где — в гараже, у мамы на кухне, онлайн на Курсере

В первую очередь сейчас у нас происходит одна шутка, которая должна происходить всегда. Мы делаем все, чтобы не сдохнуть, чтобы заплатить за аренду, чтобы просто каким-то образом существовать. Это происходит на уровне вещей а-ля алюминий, а-ля конвертика «free donation» на шкафу и создании условий, чтобы у людей было желание его наполнять. Но это все такая барыжная деятельность, которой занимается даже любой владелец магазина по продаже салфеток.

У нас сейчас здесь происходит еще нечто большее, потому что мы пытаемся задвинуть гаражи как место, которое создает альтернативу этим вот старым, конченным системам образования. По крайне мере немножко пошатнуть сознание людей в окружении, чтобы они начали самосовершенствоваться. Неважно, где — в гараже, у мамы на кухне, онлайн на Курсере. И это делается разными способами. Мы запустили образовательный курс “интро ту гараж”, с которым много экспериментируем, замахиваемся еще на пару подобных интересных вещей. Вообще, мы делаем disrupt — своим прецедентом, безумством, движением по наитию.

Мы — раздражитель, который заставляет других людей поставить ряд вопросов к самим себе, в роде «может, мне нужно что-то еще? Может, мне нужен свой гараж, в котором я буду рисовать, лепить из глины, или, черт возьми, стихи писать?».

Это из глобальных вещей. К ним относится и продвижение низовых инициатив — решение вопросов, которые у всех болят через инструментарий, который у нас есть. Нужно уметь не просто гвоздь забить, нужно знать, куда его забить.

По поводу проектов — довольны мы практически всем. Здесь просто важно понимать, что сейчас у каждого есть возможность в арендованном гараже делать штуки, которые можно запускать на орбиту.

Потому что раньше между идеей и прототипом лежало глубинное сношение с закрытыми заводами, токарями, которые за бутылку должны были что-то выточить и пронести мимо проходной. А сейчас есть идея — есть ЧПУ станок, который ее вырезает или печатает, есть прототип. Гаражи хороши тем, что этот весь цикл можно осуществить у нас, на оборудовании, которое мы сами выстрадали.

По сути, мы не изобрели ничего, но своими руками из чего попало сделали платформу для самоактуализации инженеров. Теперь на ней можно заниматься всем — от дизайна мебели до робототехники, от запуска зондов в космос до ювелирных изделий.

На пути в новое место

Сейчас все наши усилия направлены на то, чтобы эта зима не прошла в гаражах. Чтобы у нас появилась эта платформа, о которой мы все мечтаем – для того, чтобы стать на шаг ближе к этой великой миссии, которую мы все там себе рисуем, на которую у всех стоит, об которую мы очень сильно бились головой, и которая сейчас нас драйвит.

Разгребаем бумажки, пишем имейлы, созваниваемся с людьми (вспоминается, как по дороге на склад Дима бесконечно жаловался, что в последнее время много работает ртом), встречаемся с ними. Смотрим помещения, решаем миллионы вопросов, просто чтобы вывести это на качественно другой уровень.

В движении

При этом ребята, которые к нам приходят, этим не занимаются. Зато очень облегчают нам существование. Они тоже видят, что гараж — не просто гараж, это идея, какой-то реальный мувмент. И они накладывают это на свои реалии, какие-то свои амбиции и тоже тащат.

Поэтому я также не могу сказать, что сейчас «Гараж Хаб» тащится четырьмя людьми. Сейчас, может быть, в зачаточном виде, он становится этим самым «движением». Потому что, знаешь, мастерская мастерской. Завтра обрезали, выключили свет — и это уже не мастерская. А движение — это движение. Это то, что в далекой перспективе даст самоподдерживаемость этих процессов, проектов, чего бы то ни было. И сейчас мы закладываем эту самую основу, чтобы когда-то это превратилось в movement.

Мы делаем проекты вместе с нашими резидентами — начиная от турбины в бачке унитаза, заканчивая лазерной арфой

И проекты делаем разные. Чтобы стимулировать ребят, нужно давать им постоянно какую-то энергетическую подпитку, какие-то идеи. Следить, чтобы всегда было достаточно инструмента и дров, чтобы всем было комфортно. А еще чтобы было достаточно мотивации, знаний, навыков. И вот первая часть — это чисто разгребание говна, чтобы превратить это во что-то большее, вторая — это следить за тем, чтобы то, что уже есть, развивалось и не угасало.

Мы делаем проекты вместе с нашими резидентами — начиная от турбины в бачке унитаза, заканчивая лазерной арфой, которую делает девочка Юля. Мы двигаем свои проекты, потому что, как бы там не казалось, что мы сейчас копошимся в бумажках, мы все равно хотим осуществлять свои задумки. Дима там со своим лазером засиживается. Иногда приятно отложить свои бумажки и просто всю ночь провести с 3D-принтером, потому что ты его построил и ты можешь откинуться в кресле и просто видеть, что «оно печатает». Как способ самоудовлетворения.

В самом худшем случае

У Жадана со студии не так давно украли все инструменты. Что он сделал? Бросил ли он музыку? Нет. Он за месяц накраудфандил на новые инструменты, дальше ебашит. В Донецке была мастерская «Изоляция». Ну, все знаем, что случилось — на ребят условно, даже почти фактически, упал снаряд. И что они, загнулись? Нет, они переехали в Киев. И открыли там самую актуальную на нынешний момент мастерскую, которая так и называется — Izo Lab.

Мне кажется, это такая вещь, из которой получится уйти, только когда ты осознаешь, что сделал все, что хотел. Или когда можно сделать шаг назад и сказать: “Да, с этим можно жить”. А пока, я думаю, какое бы дерьмо ни случилось, у нас найдется ресурс, который поможет нам заново встать на ноги.

Конечно, в 22 года очень глупо упираться во что-то одно и говорить, что это дело всей жизни. Я обману самого себя, если скажу сейчас, что гаражи — это “one love, до старости херячим на благо общества”. Нет, я просто вижу это таким образом, что когда-нибудь наступит оправданный момент для понимания, что мое direct involvement прекратит быть жизненно необходимым. Может быть, это все естественным образом трансформируется во что-то другое, либо наконец выполнит свою миссию — почему нет, черт возьми? Либо же каким-то иным образом институционализируется, а, может, кто-то проявит чуть больше инициативы и сделает это делом жизни. Возможно, это буду я, возможно,  человек, которому я буду доверять.

Я отдаю себе отчет в том, что сейчас отдаюсь гаражам на полную катушку, но это не значит, что я буду здесь через десять лет. Человеческая жизнь должна быть разнообразной, вариативной, потому нельзя зацикливаться.

В будущем

Фейнман когда-то, будучи нобелевским лауреатом и отцом квантовой электродинамики уехал в Бразилию играть на барабанах. Я… Да, я хочу объехать мир, почувствовать жизнь на качественно других уровнях. Но сказать, что у меня есть четкий перечень планов, — нет. Но они,  безусловно, связаны с путешествиями. И с качественным образованием, но это не о том, что я технарь, буду иметь техническое образование. Здесь речь идет о нормальном развитии, каким оно должно быть. И если это включает в себя поездку в Бразилию для игры на барабанах, и в какой-то момент мои ресурсы будут мне позволять, я поставлю это как промежуточную цель в своей жизни.

Я себя вижу как человека, который не с ошпаренным упорством ассоциирует себя с конкретной страной, а как человека, который способен увидеть много разных жизненных реалий. Это включает в себя, вероятно, жизнь за рубежом. Но не просто для того, чтобы уехать. А для того, чтобы больше понимать какой-то глобальный контекст. Я себя вижу как человека, который должен и не побоится принимать какие-то вызовы к своей зоне комфорта, к самому себе. И так получается, что я действительно рассматриваю вариант, что в какой-то момент гаражи смогут существовать без моего ежедневного присутствия. Я очень ценю свою мобильность и хочу использовать ее на полную катушку. В принципе, я и сейчас ее использую, просто в данный момент мне хочется использовать ее именно здесь.

На кусочке дерьма (с шариками)

Жизнь — такой набор шариков, которые просто валяются перед тобой в невероятно огромном количестве. А ты — ламантин в цирке, который может эти шарики брать, ставить себе на нос, вращать, жонглировать ими, делать разные комбинации

Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Но сразу вспоминаю, что мы все живем на сферическом кусочке дерьма, который бороздит космические просторы на невероятно огромных скоростях, и на этом шарике вместе с нами сидит еще 8 миллиардов таких же людей с руками и ногами, и что завтра я могу записаться в иностранный легион Франции, а после этого я могу слетать на Марс или по крайней мере пойти покопать червяков на заднем дворе и наловить рыбы.

Когда ты немножко абстрагируешься от таких вещей, как оплата электроэнергии и проезда в трамвае, сдачи сессии, то понимаешь, что можно просто вконец дауншифтнуться и поехать жить в землянке в Харьковской области. Или начать танцевать в балете, или играть на саксофоне.

Жизнь — такой набор шариков, которые просто валяются перед тобой в невероятно огромном количестве. А ты — ламантин в цирке, который может эти шарики брать, ставить себе на нос, вращать, жонглировать ими, делать разные комбинации, и нет ничего плохого в том, что у тебя есть эта возможность и что ты ее используешь. Что ты всячески тестируешь себя, свои пределы и пределы своего окружения. Постоянно складываешь эти линейные комбинации из шариков, которые перед тобой, и получается интересно, иногда весело, иногда больно. Иногда просто получается, а иногда не получается. «Жить» в полной мере — это когда ты не зацикливаешься на чем-то одном, а просто хватаешь возможности, которые перед тобой пролетают. И это, конечно, пиздец, что тоже является очень растяжимым понятием.

Для кого-то пиздец — это перейти дорогу на красный свет. Для кого-то — оказаться без документов и жилья в мусульманской стране где-то в Африке. И единственное, чего здесь не должно быть, — это какого-то элемента позерства.

Существует, конечно, культ пиздеца. А с другой стороны, не использовать возможности, жить и умереть в 5 километрах от места, где рожден, — это преступление по отношению к глаголу «жить».

К тому же это все — вещи, которые приносят наслаждение. Есть вот люди — «естествоиспытатели». Классное слово, оно мне очень нравится. Если использовать этот термин в условиях, пока есть молодость, мобильность и энергия по отношению к жизненным возможностям, которые перед тобой лежат, мне кажется, это прекрасно, и мы все должны быть отчасти естествоиспытателями.

За пределами гаража (снова о жизни)

Конечно, она есть. Потому что гараж — это еще и токсичная местами среда, которая начинает высасывать силы. Практически всегда я еще имел какие-то дополнительные источники энергии. И часто это были отношения. Я из них всегда много брал, это был безопасный островок на случай, если гараж затоксичил, если алюминий не приехал. Притом отношения как романтические, так и просто отношения с людьми. Но получается, что это как «складывать яйца в одну корзинку» — очень часто не оправдывает себя.

У меня всегда медитативный способ —  музыка, запасной аэродром. Но сказать, что есть какая-то конкретная штука, к которой я прихожу теперь — вероятно, нет. То же фортепиано, окей, но совсем не с тем выхлопом. Понятно, что я не могу гореть одним гаражом, потому что это очень плоско и нужно брать энергию где-то еще. Это все очень быстро бы загнулось, я уверен, если бы гараж был единственным источником вдохновения и единственной вещью, которая бы нас колбасила. Потому что тогда в период какого-то спада, упадка могло бы и правда все закончиться.

Внутри, с пацанами

Это не помещение и не арендодатели, не буржуйка и не проекты, не заказы и не алюминий. Это возможность выпустить из маленькой клетки у себя в голове этого пацана и сказать ему: «Смотри, это все твое, развлекайся!»

Этот пацан, который в детстве игрался с магнитами, он до сих пор есть. Иногда он стоит в сторонке, потому что ему говорят: отстань, сейчас нужно еще немножко распинать, зато через полчасика мы обязательно займемся ерундой, возьмем магнитики и полевитируем.

Мне кажется, что именно тот факт, что он есть, отличает меня от обычного администратора, менеджера, грантового менеджера. Кажется, то, что в Платоне есть Платон, который хочет сделать этот маленький станочек (который, кстати, у нас давным-давно уже есть), и то что в Диме тоже есть этот пацан, который в родительском сарае собирал на свою зарплату безумный станок, — это и есть то, что делает нашу мастерскую совсем не мастерской, гараж  — совсем не гаражом, а сам «Гараж Хаб» не грантоедским проектом, ради какого-то выхлопа, или строчки в резюме. Этот пацан,  оглядываясь на родителей сквозь щель в дверном проеме, делал просто то, что делалось, получалось, и то, на что стояло, и сейчас взрослый пацан двигает это все на качественном уровне…

Пацан чертовски доволен на самом деле сейчас. Могу на пальцах одной руки за прошедшие два года сосчитать дни, когда я уходил из гаража и не чувствовал себя fulfilled by the work that I do (с англ. – доволен выполненной работой – прим. ред.).

Когда-то попал на заезженную статистику, которая гласила, что 90% американцев, а украинцев так и подавно, уходят со своей работы и do not feel fulfilled by the work that they do. На самом деле, умопомрачительная статистика. И мой внутренний пацан с магнитами просто, я думаю, сейчас поет и пляшет от того факта, что на пальцах одной руки за прошедшие два года я уходил из гаражей и чувствовал себя не как 90% американцев, уходящих с работы.

На самом деле мало что сравнится с удовольствием, которое я получаю, когда выключаю рубильник и закрываю дверь и ворота на ключ. В этот момент я выдыхаю и понимаю: черт возьми, как же все-таки хорошо прошел сегодняшний день, как же все-таки классно что-то сделать, что-то создать. Что-то получилось, и не важно, на 5 сантиметров или миллиметров, сегодня я доволен днем. И если вернуться к внутреннему пацану, то на самом деле он в 90% случаев сидит во главе стола и задает курс.

Наверное, «Гараж Хаб» можно назвать таким  движением, мувментом, во главе которого браво маршируют внутренние пацаны всех тех разношерстных людей, которые так или иначе были заброшены сюда судьбой. То есть, это не помещение и не арендодатели, не буржуйка и не проекты, не заказы и не алюминий. Это возможность выпустить из маленькой клетки у себя в голове этого пацана и сказать ему: «Смотри, это все твое, развлекайся!».

На большой картинке

У тебя может случится миллион всяких косяков, протечь крыша пятого гаража, заболеть товарищ, и ты будешь как ошпаренный доделывать за ним работу. У тебя может случиться еще миллион каких-то маленьких вещей, но они маленькие

Иногда даже не приходится проводить лишних планерок, лишних обсуждений. Мы до такой степени хорошо себя понимаем, что оно само приходит. Иногда, конечно, приходится из кожи вылазить, брейнстормить, но, как правило, мы сходимся в том, что это такое, как это должно быть. А то, что мы сейчас территориально находимся в гаражах, помогает просто очень много экспериментировать. И, судя по тому, какие люди к нам приходят, как реагируют СМИ, и если отсеять все дерьмо, то, как выглядит эта большая картина в целом, нам очень нравится. Мы смотрим на нее, и думаем: «Блин, тут можно еще много сделать невероятного!». По своему потенциалу это невероятный проект.

Пока я работал в CACTUSе, постоянно думал, какую же мудрость передать ребятам, которые делают проекты. Сейчас думаю, что сказал бы просто: «Пацаны, не ссать. Бери і роби». Но тогда я говорил другое: «Little things never stand in the way of the big picture». (с англ. – маленькие вещи никогда не встанут на пути к большой картине – прим. ред.). У тебя может случится миллион всяких косяков, протечь крыша пятого гаража, заболеть товарищ, и ты будешь как ошпаренный доделывать за ним работу. У тебя может случиться еще миллион каких-то маленьких вещей, но они маленькие. И когда пройдет год или два, и ты оглянешься назад, то все, что ты увидишь, это будет большая картинка. Большой результат инвестиций своего времени, здоровья, труда, чего угодно. Эти маленькие вещи оставят свой осадок, опыт, и, если уж совсем не зафакапить, они никогда не станут на пути большой картинки. Какое бы сейчас дерьмо с нами не происходило, за какими кусками алюминия не приходилось бы ездить, эти маленькие вещи — ничто по сравнению с той большой картинкой, которая у нас сейчас вырисовывается.

В заключение

Вообще, открыть коворкинг, кофейню, антикафе или все, что мне сейчас приходит в голову – фабрику по производству кожаных чемоданов, было бы, наверное, в сто раз безопаснее. Потому что это то, что уже было, а значит, можно четко оценить рынок и чувствовать себя немного увереннее. А заниматься каким-то визионерством по наитию и надеяться, что у тебя все получится, — это, конечно, граничит с безрассудством. Но в то же время… Не знаю, не хочется говорить пафосное «если не мы, то кто». Я бы сказал скорее: «Хули, едем так, как ехали… Посмотрим, что из этого выйдет».

Фотографии — Екатерина Переверзева