Взрослые игры с главным режиссером кукольного театра

Наш разговор с главным режиссером Харьковского государственного академического театра кукол имени В.А. Афанасьева Оксаной Дмитриевой строился вокруг взрослых спектаклей, их истории и современности. Время от времени в разговор вмешивались некоторые чудеса.

Сергей Петров, Bob Basset

«Я был в кукольном театре, и он прекрасен. Моя мама строила станцию метро «Исторический Музей», мне тогда было от 3 до 5 лет, и каким-то образом я в театре  проводил целые дни, смотрел спектакли подряд и в музей кукол ходил. Поэтому и воспоминаний волна, а не конкретный образ. Мне нравятся их спектакли за многофактурность, смешение приемов визуализации. Все это позволяет нашему мозгу получить больше удовольствий»

Игорь Ладенко, режиссер «Театра 19»

«Когда я иду смотреть новый спектакль Оксаны Дмитревой, то уже заранее знаю, что он мне понравится. Мне необыкновенно близок такой театр: умный, игровой, зрелищный, философский, театральный! Театр, в котором комическое переходит в трагическое, а трагическое неожиданно «срезается» комическим. Театр, в котором прекрасный союз режиссера и художника. Театр, в котором уникальные и замечательные актеры. Когда я посмотрел крайнюю премьеру любимого режиссера — «Вишневый сад» — сказал, что это совершенно цельное и гармоничное художественное творение, где придраться не к чему»

Елена Рассказова, руководитель восточно-украинского представительства фонда «Відродження»

«Театр кукол для меня — это территория Свободы. Свободы жанров, репертуара, мыслей, костюмов, декораций. Даже в детских спектаклях. В этом месте всегда царит своеобразная атмосфера, в нем все сделано с любовью. Я была почти на всех спектаклях для взрослых. Самый любимый — «Король Лир».

Оксана, вы недавно приехали с фестиваля. Где были, чем похвастаетесь?

У нас была интереснейшая поездка на польский фестиваль, в город Бельско-Бала. Там собрались представители самых разных театров, и по стилю, и по форме, из Польши, Чехии, Словакии, Литвы, Украины и других европейских стран. Можно было посмотреть, чем дышит европейский театр и чем мы отличаемся. Мы возили туда детский спектакль «Ежик из тумана» по сказкам Козлова и получили премию «Лучший детский спектакль». Польские дети удивительно приняли спектакль. Я не слышала такой реакции даже дома, когда дети понимали язык.

Детский спектакль — это айсберг. Вершина создана для детей, подводные течения — для взрослых

Чем сейчас дышит европейский кукольный театр для взрослых?

Поиском новых форм. В Европе очень много спектаклей без слов, без сюжета, более абстрактных, фантазийных. Мы же больше связаны с драматургией. И это неплохо, потому что, когда привозим спектакли в ту же Польшу, зрители с удовольствием смотрят на театральный текст, где есть история и прекрасная литература.

Для меня театр — это, прежде всего, воздействие. Мне хочется, чтобы он что-то со мной делал. Каждый спектакль должен оставлять в душе какой-то эмоциональный след. Тогда происходит очень интересная штука. Ты присваиваешь эту эмоцию, и она становится твоим багажом, она трансформируется и начинает в тебе жить.

Сейчас взрослые спектакли возрождаются?

Сейчас больше возможностей, и практически все кукольные театры Украины стараются иметь в своем репертуаре спектакли для взрослых. Потому что это необходимо, это развивает труппу. Когда ты связан с прекрасной литературой, тебе есть к чему тянуться и над чем задумываться. Актеру невозможно всю жизнь продержаться только на Курочке Рябе, хотя сказка гениальная.

Мы обожаем команду из Хмельницкого: Михаил Николаев и Сергей Брижань — это невероятный тандем. Просто зайдите на сайт театра и полистайте картинки. В Киеве очень интересный художник и режиссер Михаил Яремчук. Он, пожалуй, единственный в Украине, кто работает с марионетками.

У вас есть ощущение, что приходится ломать стереотип?

Конечно. Стереотип есть. Хотя, знаете, иногда взрослому стоит прийти в театр кукол и посмотреть детскую сказку. Это некий момент возвращения в детство. Детский спектакль — это айсберг. Вершина создана для детей, подводные течения — для взрослых. А вообще нельзя говорить: «я делаю это для детей». Прежде всего, мы делаем спектакли для себя, творчество — это эгоизм. Когда мы что-то делаем, мы должны быть влюблены в материал, должны баловаться, находиться в этой системе координат, в этой атмосфере, чтобы что-то в результате родилось.

Вы чувствуете, что меняете среду и восприятие людей к взрослым спектаклям? 

Мне радостно, что у нас есть взрослый репертуар и есть публика, которая к нам ходит. В Харькове замечательный и умный зритель. У нас в театре идет «Чевенгур» Платонова — очень сложный спектакль и по языку, и по моральному наполнению. Когда зрители приходят на этот спектакль, я сижу в зале и думаю: ну вот в каком бы городе еще нашелся такой зритель, который приходит, слушает, думает. Я люблю сидеть в зале на спектакле и слушать зал. Так вот одно из моих любимых ощущений — это зритель на спектакле «Чевенгур». Он такой пытливый, такой собранный. В зале на этом спектакле есть какое-то мощное болевое ощущение, зал работает вместе с актерами.

Вы как-то говорили, что спектакль — это одушевленное существо, и с каждым из них есть какие-то отношения. С каким у вас самые романтические и теплые отношения?

Не могу сказать, другие же обидятся. Не дай бог, это вслух произнести. Иногда есть такое ощущение, что ты спектакли вспоминаешь, что все давно придумано, а ты не можешь этого вспомнить. Ты ходишь, нервничаешь, куришь, пьешь кофе, но оказывается, что спектакль как симпатические чернила начинает проявляется. Наверное, мы все сказочники, но спектакли существуют рядом. Они проявляются, обретают плоть.

В одном интервью был забавный момент, когда журналист говорил: «Вы, наверное, не рискнете поставить «Вишневый сад». И вот сейчас мы видим афишу «Вишневого сада».

Серьезно? Я этого не помню. Все волшебно. Это как разбросанные подсказки, которые в один момент собираются в пазл.

Обычно вы берете не драматургический материал, а рассказ или роман.

Мы же меняемся, захотелось поработать с драматургией. Находиться внутри текста Чехова — это огромное счастье. Я бы возвращалась и возвращалась в его ауру. Когда ты находишься в его пространстве, о страхе сделать хуже чем он забываешь. Хочется возвращаться к Чехову, к его терпкой нежности к человеку, ироничной и безжалостной.

Вы говорили, что ваш театр отличается, и это отмечают другие люди. У вас есть своя версия, в чем отличие?

Каждый человек необычен. Но да, нам говорят, что мы не похожи на других. После Бельско-Бала мы были в Магдебурге, на днях культуры Украины с удивительным названием «Дикий Восток». Мы привезли «Майскую ночь» и «Ежика». К нам подошла журналист и сказала, что такой язык не похож на то, что играется в Германии. Но мне кажется, если спектакль сделан качественно, ты не задумываешься, какими приемами авторы этого достигли.

Если бы вас попросили коротко описать то, чем вы занимаетесь, что бы вы сказали?

У нас такая интересная профессия, мы чего-то там рассказываем людям о людях. В каком-то смысле мы продавцы воздуха. Разве нет? Мы дышим с вами одним воздухом два часа. Наша задача — заставить вас что-то вспоминать, переживать, радоваться. В театре кукол очень важен художник, который наполняет материальный мир этим самым воздухом. Нам повезло, у нас есть большой художник Наталья Денисова.

Верно ли говорить, что кукольный театр позволяет создать два пласта пространства?

Это не моя фраза, а Ирины Уваровой. Она говорила, что кукла появляется там, где человек не справляется. Она появляется, когда человек должен разобраться с тем, что происходит, это некое отзеркаливание. От этого зависит и управление куклой. То, как работает кукла, дает информацию, в каких она отношениях с человеком. В «Вишневом саде» куклы появляются в снах о саде.

У вас уже есть мысли, что ставить после «Вишневого сада»?

Даже если бы и были, не скажу. У нас есть несколько месяцев на репетиции, и сейчас хочется, чтобы новый материал был важен и для меня, и для художника, и для актеров. Чтобы этот материал нас менял.

Фотографии — Екатерина Переверзева