Письмо в Харьков. Мария Нечеса

Здравствуй, друг!

Прости, что не писала. Не обижайся на меня, я уверена, ты сможешь меня понять. Это письмо не сохранит ожидаемой тобой интимности. Но ты не переживай, так будет только лучше для всех нас. Социальное дистанцирование — это не только о расстоянии одного тела от другого. Это еще и о наших душах, наших сердцах. Поэтому давай сохраним формальность, без лишних слез и прочих нежностей.

Как ты, друг? Ты знаешь, мне здесь хорошо. Я выросла и теперь у меня есть любимая пекарня, в которой я всегда беру любимые булочки (в 7 часов утра, чтобы были теплые и желательно по четвергам, чтобы их подавал тот парень, который так искренне улыбается). Почтовый ящик, который нужно не забывать проверять и, конечно же, библиотечная карточка.

Недавно у нас выпал снег. Впервые увидела его в здешних краях и почувствовала себя как дома. Запахло Харьковом. Помнишь, как беззаботно можно было жить, съезжая на картонке с горки, предварительно раскатанной ребятней? Сколько счастья можно было испытать, кидая в друга снежками и обиженно крича: «Ты мне за шиворот попал!».

В своей жизни я всегда искала уют. И, мне кажется, здесь я его нашла. Маленькие, узкие улицы пропорциональны маленькой мне. Думаю, поэтому мы с этим городом нашли гармонию. Только театр сильно выделяется своей грубой, массивной архитектурой. Поэтому на работе я себя чувствую как дома. А жизнь здесь течет медленно и знаешь, порой это утомляет.

А Харьков, Харьков он не уютный. Он масштабный и серьезный. В Харькове жизни больше и, соответственно, больше проблем, которые нужно уметь решать. Не у всех получается не поддаться. Ты же не винишь меня за это, правда?

Раньше я сильно скучала за городом, ибо в нем жили люди родом из моего сердца. В какой-то момент я поняла, что люди, которыми я дорожила, постепенно начали исчезать в никуда. И вот, я стою одна на площади Свободы и понимаю, отчего это место так назвали. Наверное, расстояние — это очень эффективное лекарство от межчеловеческих связей.

Я все еще часто бываю в Харькове. Приезжаю навещать родителей и вспоминать, кем я была до этих «булочек и почтового ящика». Я редко кому-либо об этом говорю, ибо все, что мне нужно, — это укутаться в родительском тепле и услышать шум родного города. Понимаешь, я слишком боюсь понять насколько я изменилась. И насколько изменились мы все.

И знаешь, изучив три иностранных языка, я все еще считаю, что украинский самый прекрасный. Хоть теоретически мой родной язык — русский, я все равно чувствую, что украинский — как лучший друг, с которым не разговаривал тысячу лет. Но когда вы увидитесь, вам будет весело и счастливо. А польский — он не предназначен для человеческого рта со своим пшик-пшик. Но мы с ним уже давно на ты, и я бы даже сказала, что это «active relation».

Я уверена, друг, ты бы сейчас сказал: «Зачем все это?» Ведь все, что ты взяла от жизни там, можно было найти здесь. Да, возможно, но мне всегда было трудно сидеть на одном месте. Всегда стремилась к чему-то, чего не знаю. А когда уезжаешь, оно легче: ты просто новый и начинаешь строить себя с нуля.

Возможно, все было бы иначе, если бы вместо балета я выбрала авангард и была, как это модно сейчас называть, свободным артистом. И помнишь, друг, ты просил меня приезжать скорее. И я говорила, что приеду. Я не врала и приезжала. Но Харькову с классическим искусством не по пути. А мне (горько вздыхаю) не по пути с Харьковом.

Мария Нечеса, обложка — Екатерина Переверзева