12 обедов. Серия 3. Маша, Даша и Варя Коломиец

В предыдущей серии на обед к маркетинг-директору ресторана «Киношники» Дарье Спасовой пришел Игорь Мезенцев. Его брат Сергей не успел из-за загруженности на работе, но в итоге ответил на вопросы с помощью современных технологий. 

Герои обсудили хот-доги на Барабашова с распаренными булочками и морковкой по-корейски, чебуречный ДНК у жителей Новых Домов, харьковскую гастроидентичность, борщ будущего, Илона Маска и многое другое.

Дарья Спасова: У нас есть традиция. Мы просим участников интервью рассказать друг о друге. Маша, расскажите пожалуйста о девочках, а они — о вас. Или пусть девочки расскажут друг о друге. 

Маша Коломиец: Старшая у нас осталась дома. Поэтому начну со средней девочки, Даши. Дашка у нас художник, постоянно рисует. Я даже не помню, когда это началось. Она всегда мир познает самостоятельно.

Когда пришло время учить ее читать, у меня не было времени. Я очень переживала, что ей уже четыре года — а у меня все руки не доходят. Конечно, дома была гора всякой детской литературы. И я помню, как мы с ней листали букварь Жуковой и я показала ей эти красивые буковки: «Смотри, А — аист, Б — белочка». А потом заметила, что Даша сама с этими книжками возится, срисовывает тексты. 

Помню, как мы едем в маршрутке: Варя крошечная еще, а Даше — 4,5-5. Она смотрит в окно и что-то бубнит. И тут я начинаю прислушиваться и понимаю, что она читает тексты с рекламных бордов (Смеется). Для меня это было прямо такое открытие! Ее не надо учить — показываешь какие-то принципы и все, погнала. Сразу взрослый человек.

М.К.: Варька — это моя отдушина, мой антидепрессант. В тяжелые времена есть человек, который меня отогревает. Она веселая, со всеми дружит, очень коммуникабельная.

Дашка занимается своими делами больше, у нее свои цели и задачи, а Варька — мой партнер, со мной больше проводит время. Может, потому что младшая. 

Д.С.: Девочки, теперь ваша очередь.

Даша Коломиец: Варя, ты первая!

Варя Коломиец: Нет, ты! 

М.К.: Ну расскажите что-нибудь!

В.К.: Надо подумать!

Д.С.: Так наоборот, лучше сразу говорить то, что думаешь!

М.К.: Варя, скажи первое, что тебе приходит в голову! Как ты меня любишь! (Смеется)

В.К.: Мне нечего рассказывать.

Д.С.: (Смеется) Ну ладно, расскажите, чем мама занимается.

Д.К.: Сейчас она в «[Цветной] капусте» работает, всякое творчество с детьми там развивает. Помимо художества — и театр, и музыка… Раньше она в Aza Nizi Maza была с моим папой, сейчас еще преподаватель рисования в «Школе перемен».

Д.С.: А вы в какой школе учитесь?

Д.К.: В «Очаге», но я хочу перейти.

Д.С.: Тебе там не нравится?

Д.К.: Не хочется ни с кем общаться, больше нравится онлайн.

Д.С.: А сколько тебе лет, если не секрет?

Д.К.: 13.

Д.С.: Классный возраст! Маша, вы всю жизнь живете в Харькове. Что для вас этот город?

М.К.: Я полюбила его и почувствовала радость, что харьковчанка, относительно недавно.

М.К.: В детстве и студенчестве у меня были ассоциации, что Харьков — унылый город. Я любила уезжать и очень не любила возвращаться. Наша харьковская серость тяготила меня. Но буквально лет семь назад я пересмотрела свои взгляды. 

Я стала возвращаться в этот город как в гости, начала ходить по нашим улицам как турист. И подумала: «Боже, почему же я раньше этого не видела!» (Смеется) 

И когда я начала заниматься любимым делом и вокруг меня сформировалась среда близких людей, это тоже повлияло на мое отношение к Харькову. Потому что этих людей я очень сильно люблю… 

Сейчас я просто влюблена в этот город. И я не представляю себя в каком-то другом,  никуда не хочу переезжать, хочу жить здесь.

Д.С.: Я правильно понимаю, что любимое дело — это детские художественные студии? Сейчас вы занимаетесь «Цветной капустой», до этого была Aza Nizi Maza. А что вы делали до того момента, как Харьков стал любимым? 

М.К.: До этого было девять лет декрета, еще раньше  — студенчество. В студенчестве ты еще не успеваешь понять, что с тобой происходит. На тот момент я представляла, что буду художником, заниматься творчеством, писать.

Д.С.: Вы окончили Худпром, а какой факультет?

М.К.: Станковую графику. Но очень важным событием в жизни было то, что я занималась в студии Евгения Ивановича Быкова. На втором курсе меня привела туда одногруппница. В этой студии я встретила Колю [Коломийца], отца Даши и Вари. Институт стал нести формальное значение, все самое важное происходило в этой студии.

Д.С.: Это были факультативные занятия?

М.К.: Мы там вообще жили, каждый день рисовали. У нас были ключи от мастерской. И Евгений Иванович с нами постоянно творил. Он запустил этот паровоз и периодически нас направлял. Учил нас плыть по жизни, видеть красоту. И, собственно, Aza Nizi Maza, которая возникла потом, — продолжение истории, которая была в студии Быкова.

Д.С.: Получается, что вы своей студией создаете среду, в которой сами были когда-то? Как будто продолжение традиции получается, верно? 

М.К.: Концепция, наверное, у каждого своя. И у Евгения Ивановича, и у Коли [Коломийца] в Aza Nizi Maza, и у меня в «Капусте». Просто Евгений Иванович очень повлиял на формирование вкуса, внес мощную лепту в эстетическое образование.

М.К.: Мне посчастливилось родиться в богемной студенческой семье. Мама работала в Харьковском театре кукол искусствоведом и я бегала по этому театру. Папа — режиссер театра, но когда я родилась, был еще студентом. Друзья — художники, театралы — вечно меня за собой тягали, по всем этим мастерским. И такое оно все вкусное, запах этих красок, кофе и сигареты, эти разговоры невероятные, в которых ты ничего не понимаешь, но что-то такое манящее, красивое…

Д.С.: Мечтаешь, что когда вырастешь, будешь пить кофе вместе со всеми…

М.К.: (Смеется) Я курить бросила, но страсть к этому запаху настоящей мастерской, когда краски, сигареты, кофе и хаос осталась. Музыка, театр, искусство в этой комбинации так и сохранились для меня. Я не могу что-то одно вычленить из этого, все люблю. 

Позднее я поняла, что надо пробовать с этим всем как-то соприкоснуться. Мы начали музыкальные эксперименты в Aza Nizi Maza с детьми, пели песни, делали выставки, собирали в кучу все. Я люблю, чтобы человек реализовывался в полном спектре. И очень круто, когда это все развивается на твоих глазах. Ты этот паровоз толкнул и он поехал. А ты стоишь в стороне и любуешься.

Д.С.: Маш, сейчас более конкретный вопрос в контексте города. Помните ли вы, как в детстве познавали Харьков?

М.К.: Я из многодетной семьи, и по мере того, как мы рождались, случались все эти обмены квартир. Родилась в здании напротив Госпрома, на улице Чичибабина в коммунальной квартире. И бабушка там жила недалеко на Данилевского. Это была моя среда обитания. 

Потом мы переехали на Отакара Яроша. Потом на Московский проспект. Там, конечно, была жуть жуткая. Конец 80-х, времечко, конечно, ух! ДК «ХЭМЗ», дети пролетариата… Я когда смотрела фильм Гай-Германики «Все умрут, а я останусь», вспоминала свое детство — это отражение той реальности…

М.К.: А потом интересно сложилось. Родители купили квартиру в том же доме, где я родилась, в том же подъезде, на этаж выше. У племянника Лазаря… КГБиста этого, я забыла фамилию…

Д.С.: Кагановича?

М.К.: Да, Кагановича! Их семья уезжала в Израиль. И получается, я вернулась туда же, где родилась. Помню кафешку в подвале Оперного, и еще возле Гиршмана… Старый зоопарк. Все, конечно, меняется. Но у меня остаются ностальгические ощущения того Харькова 80-х.

Д.С.: С теми мастерскими и запахами…

М.К.: Да! Меня растила моя прабабушка, это была моя лучшая подруга детства. И она постоянно водила меня в парк Горького, который сейчас парк Белочки. Сейчас там возле сцены и фонтана, вылетающего из асфальта, огромный развлекательный центр, а раньше была кафешечка советская с пирожными «Картошка», мороженым. 

Д.С.: Я четко помню свои ощущения от города в детстве. В зоопарке было место, где аллея упиралась в забор, за которым был обрыв и Клочковская внизу. В 4-5 лет я не видела, что за забором и мне казалось, что там пустота, край мира. Так же было и с площадью Свободы — казалось, что за зданием Госпрома и Академией Говорова (сейчас — северный корпус ХНУ им. Каразина) тоже ничего нет. Город состоял из знакомых кусков — дом и двор, улицы рядом, дома бабушек и дедушек, какая-то загадочная Салтовка. 

Потом я пошла в школу на Чубаря, которая теперь Садовая, и у меня открылся еще один кусочек города. Как в компьютерной игре, когда ты исследуешь местность, скрытую туманом и она постепенно проявляется. И чем ты старше, тем более открытая эта карта. Сейчас я очень хорошо ориентируюсь в городе, и мне страшно интересно, как Харьков познают сегодняшние дети и подростки.

Даша, какие твои ощущения от этого города? Хочешь ли ты тут жить дальше?

Д.К.: Я хочу переехать. Я вообще буду на горах жить.

Д.С.: Тебе не хочется жить возле людей?

Д.К.: Не знаю, возле людей нормально, но я хочу дом в городе и на горах.

Д.С.: А ты куда-то ходишь сама?

Д.К.: В основном, я сижу дома. (Смеется) Но если куда-то хожу… Или гулять с друзьями в центр, или на занятия.

Д.С.: А где тебе нравится в центре?

Д.К.: Там где парк Шевченко, там сейчас красиво, там не очень высокие дома и небо открытое.

Д.С.: Но тебе этот город не так комфортен, как хотелось бы, судя по тому, что ты хочешь жить в горах?

Д.К.: Харьков — красивый город, но мне здесь комфортно самой жить.

М.К.: Мы немножко мечтаем сейчас. Хотим поменять район. Мне очень нравится та же Конторская, где находится «Цветная капуста», Фейербаха, Бажанова, Девичья. У меня мечта перебраться жить в какой-то маленький двухэтажный домик с двориком. Это, конечно, стремная история, потому что такие дома часто требуют реконструкций…

Д.С.: Я как раз в таком доме живу…

М.К.: (Смеется) И хочется, и колется забрести в какой-то старый Харьков. Есть еще приятный район с частными домиками на 23-го августа. Но меня смущает это окружение Алексеевки. Хочется куда-нибудь подальше от высоких домов.

Д.С.: В общем, у вас семейная потребность в открытом небе. Даш, твоя мама рассказывала о детстве с художниками и мастерскими. У тебя тоже такое детство было?

Д.К.: Да, я помню, как у нас в доме была мастерская и меня прогоняли из комнаты всегда. Может, и не прогоняли, но я так помню. И еще мне надо было не разбудить Варю всегда и я там где-то ходила по дому тихо.

М.К.: Тогда еще не было Aza Nizi Maza, и ученики приходили к нам домой.

Д.С.: Варя, скажи пожалуйста, а ты сама гуляешь где-нибудь?

В.К.: Сама домой хожу только.

Д.С.: Из школы прямо пешком?

В.К.: Пешком, ну ногами.

Д.С.: А куда бы ты хотела поехать сама в первую очередь?

В.К.:  В магазин одежды и игрушек. Еще я бы поехала в какой-то парк.

Д.С.: Что бы ты делала, если бы сама приехала в парк? 

В.К.: Я бы приехала с хлебом и кормила голубей.

М.К.: Нынешние дети не гуляют, этой традиции в принципе нет. Они перемещаются из точки А в точку Б на машине, но не гуляют по городу так, как гуляли мы. Это, наверное, особенность времени, интернет. Как они ощупывают это реальное пространство и ощупывают ли, мне непонятно. 

Д.К.: (Смеется): Чего ты бургер вилкой ешь? 

В.К.: Меня бабушка так учила!

Д.С.: Варя, а ты помнишь друзей-художников, выставки?

В.К.:. Да, много.

М.К.:  Расскажи об «Арсенале» [серия воркшопов и мастер-классов в ХПИ «Арсенал идей» — прим.]. Мастер-классы помнишь?

В.К.: Да, там рассказывали про чумного доктора на одном мастер-классе. А еще там была куча самолетиков из картона и они очень хорошо летали.

Д.С.: А ходишь ли ты в Харькове не выставки?

В.К.: На папины — да.

Д.С.: А на чужие?

М.К.:  (Смеется) Не очень. Я к выставкам сейчас охладела. Может быть, это перенасыщение. В общем, не хожу. И они, соответственно, тоже.

В.К.: Ну я ходила только давно на выставку роботов.

Д.С.: Ты бы хотела себе робота?

В.К.: Да.

Д.С.: А что бы ты с ним делала?

В.К.: Он бы за меня делал домашку.

М.К.: Варя у нас лепит, рисует, в основном, а с домашкой — не очень. Еще занимается в музыкальной школе, правда, уже хочет оттуда слинять. Я закончила музыкальную школу. Мама говорила, что начатое дело надо закончить. Пофиг, что это дело начал не ты, а твои родители. И ты, конечно, к концу этой музыкальной школы музыку ненавидишь. Моя любовь к ней вернулась спустя много лет. Для меня это больная тема — как сделать образование для детей нескучным. Как не убить в детях ощущение кайфа от творчества. Во всем должно быть ощущение магии, тогда этим интересно заниматься.

Д.С.: Я прямо чувствую вашу боль (Смеется) Я училась в лицее искусств. Наша директор Раиса Ивановна Савиных была железной леди небольшого роста, суровой и справедливой. Когда она появлялась в коридоре, все просто замирали. Помню, как в пятом классе я играла академический концерт — это было что-то вроде экзамена или годовой контрольной. Захожу в класс и вижу, что она сидит за первой партой, оперев лоб на руку, с очень суровым и мрачным лицом. Я начинаю играть и практически теряю сознание от ужаса, потому что выражение ее лица не меняется. Сыграв два произведения, выхожу в коридор с ощущением, что провалила испытание и меня отчислят из школы. Мой преподаватель говорит: «Не переживай, все нормально!». Я спрашиваю: «Так что, меня не отчислят?» Она отвечает: «Нет». И я об этом забываю. А через три года Раиса Ивановна вела у нас цикл лекций «История искусств». Рассказывая нам о каком-то композиторе, она поставила пластинку и села за стол в эту позу с лбом на руке и мрачным лицом. Тогда до меня дошло, что она в принципе всю музыку так слушает и я ни при чем. Стало хорошо, но ощущение кайфа от игры на инструменте так и не вернулось. Впрочем, не помню, было ли оно в принципе.

Д.С.: Маша, что сильнее всего изменилось в Харькове со времен вашего детства?

М.К.: Я очень хорошо помню Харьков 80-х, все эти магазины совковые с очередями и продуктами, недоступными в обычной жизни — даже сливочное масло было роскошью. Сейчас все доступно и я даже не знаю, что может удивить. Вот у нас если появлялись в то время мандарины — сразу ассоциация с Новым годом. А что для нынешних детей является праздником — даже не знаю. Для меня каждый раз челлендж, что бы необычного придумать для них.

Д.С.: Даша, Варя, а что вы любите есть?

В.К.: Еду!

Д.С.: Тебе все нравится?

В.К.: Мне овощи не нравятся.

Д.К.: А мне все нравится, кроме картошки и курицы.

Д.С.: А есть ли какое-то блюдо, которое вы любите, чтобы мама готовила на праздник? 

М.К.: Мама перестала готовить, как только занялась работой (Смеется). На заре семейной жизни у меня как у мамы и жены было такое самовыражение — готовить, пироги печь. Я была домашняя, сидела с детьми, вязала, шила сарафанчики. А потом вернулись потребности в более широком самовыражении. И дом стал скорее местом, куда можно прийти поспать, функцией. Мое любимое дело — это моя работа. Для меня — это не о зарабатывании денег, а для реализации всех важных для меня вещей. Но, конечно, хочется сбалансировать реальность.

Д.С.: Получается, еда для вас — это сейчас тоже функциональная штука…

М.К.: И еда — тоже. У нас есть привычный завтрак — хлопья с молоком, то, что дети могут сами быстренько сделать. На обед — мясо с гарниром или пельмени. И вечером — творог, «Машеньки» все едят. Во время карантина мы даже пробовали сами делать пельмени. Но пришли к выводу, что проще пойти купить. Поняли, что приготовление пищи — не самое интересное для нас занятие (Смеется).

Вторая сторона медали, когда мать оторвана от всех этих домашних процессов — дети начинают сами что-то классное делать. Даша очень любит все украшать, создавать вокруг красивое пространство. У нее стены и мебель разрисованы в комнате. А у меня чисто утилитарное все — диван, стол с ноутбуком. И она мне разрисовала дверь, развесила гирлянды и флажки. Я прихожу домой — а там просто чудо и сказка.

Я в этом плане вообще даю детям полную свободу: делайте что хотите и с мебелью, и со стенами. Чего над этими ремонтами дрожать? У меня и к одежде такое отношение. Брызнуло краской — и брызнуло. Ну не дырка же! Мне кажется, краска на одежде только украшает ее. Я иногда понимаю, что для людей со стороны это странно. Но мне и проще, и интересней, когда мы можем позволить себе делать то, что хотим.

Дмитрий Кузубов, фотографии — Екатерина Переверзева