12 обедов. Серия 11. Дэн Черепаха и Вика Иванова

В предыдущей серии на обед к Дарье Спасовой пришли Алена, Вероника и Влада Воробьевы. Героини обсудили разницу между Харьковом и Берлином, прелесть пеших прогулок от Алексеевки до Исторического музея, пазлы с голыми людьми, килограмм копченого бекона и ночной культ кровянки.

Д.С.: В начале разговора мы по традиции просим героев рассказать друг о друге… 

В.И.: Когда мы с Дэном только познакомились, помню, что два факта меня очень развеселило: что у него фамилия Иванов и что он родился 1 сентября. А сейчас мы уже долго вместе, хотя иногда это удивительно. 

Мы много разговариваем, мне нравятся наши беседы. Обо всем и ни о чем одновременно. А еще нам до сих смешно вместе. Чувство юмора у Дэна специфическое — местами саркастичное, местами неожиданное. Но для меня важно, чтобы мне было смешно и Дэн тоже иногда делает мне комплименты, что ему нравится мой сарказм.

Д.С.: Кто сейчас Дэн для тебя и для Харькова? Чем он занимается и как мы можем описать его деятельность?

В.И.: Дэн с музыкой дольше, чем со мной. В околомузыкальных кругах его давным-давно знают как Дэна Черепаху. Это прозвище появилось, потому что у Дэна в семь лет появилась черепаха, с которой он всю жизнь. Она с нами сейчас живет, соответственно, ей 30 лет и она уже как наше тотемное животное.

Последние 6-7 лет Дэна знают как человека, связанного с производством одежды. Ну и когда мы спорим или обсуждаем что-то вечером дома, я понимаю, что это человек, которому не все равно, что происходит вокруг. 

Д.Ч.: (Смеется) [Вика — ] добрый и ответственный человек. 

В.И.: Надо было гитару брать, он бы вам играл в ответ.

Д.С.: Слушай, ну я Вику знаю как минимум в четырех разных ипостасях. Как творческого человека: с «Прекрасными цветами» работала, с ку-2. Я тогда не была с тобой знакома, но знала тебя как «Вику, которая все решает». Есть Cryza, твоя работа с грантами, с Игорем Чекачковым. Я знаю тебя как маму, как подругу. Дэн, а какая Вика тебе ближе всего?

В.И.: (Смеется): Вы не говорили, что это будет психотерапия!

Д.Ч.: Я не устанавливаю рамки. Вика может быть сегодня одна, завтра — другая. И она мне может другая не нравится, а такая — нравится. Или наоборот. Но это не только с Викой, это по отношению ко всему, что меня окружает.

Д.С.: Расскажите о Cryza Store, как это все родилось? Ощущение со стороны, что у этого бренда мощное комьюнити. Вы фотографируете людей, которые покупают у вас одежду, и я знаю практически всех, кто у вас в Instagram… 

В.И.: И все эти люди на фотках тоже друг друга знают. Если не напрямую, то через рукопожатие. 

(Обращается к мужу) Дэн, давай ты тоже будешь говорить? А то я чувствую себя болталкой!

Д.Ч.: Давай-давай! Cryza сложилась из-за кризисной ситуации. В принципе, одеждой я занимаюсь с трех лет. У меня мама ее шила, а я ей помогал — выворачивал карманы, капюшоны. То есть это давняя история. Но я к ней не относился как к чему-то интересному.

Я знал, что в нашей харьковской реальности это — один из способов заработать и занять других людей. Собственно, так все и было. Мы работали для сети магазинов. Все началось с маленькой поясной сумки, которую мы быстро разработали, и переросло в средних размеров производство, в котором было 20 человек. 

В какой-то момент стало ясно, что ситуация меняется, заказчики становятся нестабильными и нужно что-то придумывать. Вот и появилась Cryza.

Д.С: У вас название прямо отсылает к событиям?

В.И.: Может быть. Название случайно совпало с нашим, образно говоря, кризисом среднего возраста. Нас изначально даже убеждали, что это не бизнес-название.

Д.Ч.: Да, но не хотелось никакого хайпа на самом деле.

В.И.: Было бы какое-нибудь название как в нулевых, когда в Харькове любили соединять два имени и добавлять итальянский лад… 

Д.С.: Моя первая работа была в рекламном агентстве. Первый проект, в который меня включили, — разработка имени бренда, который производит кожаные сумки и аксессуары. Я делала анализ конкурентов, мы подбирали разные имена, ассоциативный ряд, утвердили что-то из серии «Тони Сопрано». И вот недавно, спустя 10 лет, подруга привезла мне детские вещи в пакете того самого бренда. Было забавно вспомнить, а заодно подержать в руках результат своей работы.

В.И.: Там в создателях Антонина?

Д.С.: Нет, нужно было сделать созвучное название на итальянский лад, чтобы были ассоциации с кожей. Харьковская фишка..

Д.Ч.: Это популярная фишка на самом деле, на итальянский манер. Добавляет дороговизны и стабильности. Потому что Италия — стабильный производитель, монстр легкой промышленности, чего не скажешь об Украине. 

В.И.: В Италии просто очень много семейного бизнеса, эта мощность семьи, когда есть много людей, которые доверяют друг другу.

Д.Ч.: Да, но во Франции это не семейные истории. Тем не менее, там тоже все хорошо.

В.И.: Мне кажется, там все-таки другое. Франция — это все-таки первая линия, от кутюр.

Д.С.: Но если вернуться к небизнесовому названию Cryza, вас в какой-то момент прямо убеждали, что это название нужно менять?

В.И.: Не то чтобы менять. Просто пошли разговоры вокруг и мы начали размышлять про себя. Но потом к нам начали приходить люди, которым это название было понятно без объяснения. Рома Минин пришел зимой себе худи купить и говорит: «О, Cryza! Классное название, мне нравится!». 

В.И.: Что-то у нас как будто свадьба! Мы, кстати, вчера на «Дюне» были. Есть вопросы к сюжету, но мне понравилась картинка красивая. Сходили в Никольский, нормальный кинотеатр.

Д.Ч.: Там отвратительно пахло ковролином.

Д.С.: Я живу рядом с Никольским. У меня есть вопросы к самому проекту: нужно ли было на этой территории строить торговый центр? Пустырь же стоял много лет и чего там только не проектировалось — моим папой, в том числе. Вы же тоже живете в этом районе? Изменилось ли что-то в вашей ежедневной жизни?

В.И.: Лично в моей не изменилось. Я могу в кино сходить туда с сыном, но точно так же могла сходить еще куда-то.

Д.Ч.: Пробки появились. 

В.И.: Мы просто из другого теста, не ходим на уик-энд погулять по магазинам. Я не осуждаю. Но не думаю, что это прямо маст-хэв в центре города. Можно придумать 10 вариантов, что бы там могло быть…

Д.С.: Давайте все разберем по бублику. Это симит — турецкий бублик.

В.И.: Я не знала, что они называются симиты! Никольский уже есть, просто в этой истории ты понимаешь, что никто никогда ни с кем не будет советоваться, не будет разумного диалога с городской громадой на тему, нужно ли или это или нет. 

Д.С.: Думаешь, реально никогда не будет? Есть же города, в которых эта дискуссия существует.

В.И.: Да, есть. В Роттердаме, например, раз в год проводят конкурс на лучшую карикатуру на мэра. Все смеются, понимают намеки и это классная социальная штука. 

Я, наверное, старовер в плане того, что только культура и образование могут что-то менять.

Д.С.: Могут спасти этот город?

В.И.: Но это же не только Харьков, это всеукраинская реальность… 

Д.Ч.: Конечно! Мы просто вспоминаем сейчас европейские города — в XVIII веке у них бы тоже никто ничего не спрашивал. И в XIX тоже.

Д.С.: Смотря где. В той же Англии, например, есть же палата общин, которая много веков существует… 

Д.Ч.: Есть и палата лордов. Конечно, они находят какой-то консенсус, но все равно сложно сравнивать. У нас свой путь.

Д.С.: Мне кажется, нет запроса сверху на мнение народа, власть не дает людям возможность высказаться. Но и низовых инициатив тоже очень мало.

В.И.: Нам еще так повезло, мы находимся в «пузыре» и общаемся с вменяемыми людьми. А моя бабушка, например, смотрит передачу «Стосується кожного». И это на самом деле фильм ужасов об историях, которые происходят. Мы просто живем в другом слое этого слоеного пирожка.

Д.С.: То есть ты думаешь, что низовые инициативы не возникают, потому что люди, которые могли бы их устроить, живут в «пузырях»?

В.И.: Здесь сложно, одно за другим тянется. Многие институции отмерли, например, институция образования, они уже не дееспособны в современной реальности.

Д.Ч.: Ну как не дееспособны? Они способны. Причем «Политех», по-моему, вошел в топ лучших европейских вузов…

Д.С.: В случае с «Политехом», с одной стороны, кажется, что это машина времени в прошлое. А с другой, там была одна из первых IT-кафедр Харькова. 

Я ходила на курсы английского году в 2003-2004 и в моей группе был парень из «Политеха», который все время ездил в командировки, в том числе в Америку, и как раз работал на кафедре IT. Ему было примерно 25 лет, он очень хорошо зарабатывал, носил стильные брендовые вещи типа свитера Cerruti, делал маникюр…

В.И.: Какой айтишник необычный! Это классный пример. А я прихожу в свою школу, которую закончила 20 лет назад, и там завуч орет с такой же громкостью, что и раньше. 

Д.Ч.: Да, но при этом в Боснии, например, нет ни завуча, ни школ. Поэтому я считаю, что у нас все отлично. У нас 99% людей грамотны, это очень высокий показатель даже в Европе, а в мире — так вообще, выше чем в Штатах!

Д.С.: Выше чем в Штатах — тоже спорная на самом деле ситуация. Там же есть люди, которые понимают, что им не нужно идти в колледж, они не тратят деньги родителей, работают спокойно за восемь баксов в час на каком-то заводе и живут свою маленькую жизнь. 

Д.Ч.: Я об образованности базовой — читать, писать. У меня, например, нет высшего образования. Я бросил два института, потому что мне там было скучно, — Академию культуры и Каразина. (Смеется) Поэтому я вообще не адепт высшего образования. 

У нас в Украине непонятные правила игры для бизнеса. Если они станут понятными, те же турки здесь откроют производство ткани. Потому что есть порт, Украина очень близка к Европе и все хотят, чтобы здесь что-то происходило.

Д.С.: Это ведет нас к свободному бизнесу?

В.И.: Конечно. Это как по дороге ты едешь и знаешь, что у тебя есть навигатор, указатель, есть все обстоятельства, чтобы комфортно было ехать. А в нашей реальности у тебя нет ни дороги, ни разметки, ни знаков. 

Д.Ч.: Нет, у нас это все есть, но оно очень сложное. И если работать честно, очень сложно в этом разобраться. 

В.И.: У Зоряна друг говорит: «Это обоюдоострый топор». То есть в этой истории есть и преимущества, и недостатки. Наши люди прекрасны, они готовы говорить, обсуждать, открываться, вступать в коммуникацию. 

У нас в магазине самой старшей покупательнице было 73 года, ее привела дочка. А до этого пришла 65-летняя профессор «Политеха». Она хотела себе ярко-оранжевый худи, очень переживала, что об этом подумают коллеги. В итоге взяла худи, ушла в нем довольная, потом заходила еще поболтать. 

Мне нравится, что к нам иногда заходят, просто проходя мимо, какой-то small talk происходит, тоже приятно.

Д.Ч.: Да, возможно, эта открытость благодаря тому, что мы достаточно открыты и когда затеяли Cryza, пошли вопреки всем назиданиям и здравому смыслу. Во-первых, название. Во-вторых, в карантин открывать магазин!

Мне люди, с которыми мы до этого пересекались по пошиву, говорили: «Зачем? Сейчас онлайн-торговля!». Я говорю: «Чтобы видеть, кто эти люди». (Смеется) 

В.И.: Я себя иногда чувствую аналоговой бабушкой. Ты можешь виртуально окучивать людей, бесконечно ходить на курсы, где тебя научат найти свою ЦА, сделать брендбук, найти tone of voice и прочее. Мне зачастую это кажется лицемерием. Потому что ты находишь аудиторию и начинаешь что-то ей толкать. Мы пошли от обратного. 

Д.Ч.: Мы не думали о хайпе. Мне не особо нравятся всплески, больше привлекает твердая почва под ногами.

В.И.: Ты же Черепаха, вот тебе и нравится спокойная вода.  

Д.С.: А в деятельности студии у вас такой же подход? 

Д.Ч.: Да, у меня студия с 2006 года. Мы много мест поменяли, на последнем — дольше всего. 

В.И.: Пять лет уже.

Д.Ч.: Восемь!

В.И.: Декрет обнуляет мозг.

В.И.: (Обращается к сыну) Зоряш, садись, нашла тебе местечко. Смотри, какие у тебя вареники красивые! 

Д.С.: Мы начали говорить о музыкальной студии. Дэн, расскажи, ты затеял ее для себя или для друзей?

Д.Ч.: Я как собака бежал за машиной и гавкал. Мне нужны были условия для занятий. И нужно было придумать, как сделать, чтобы я мог этим заниматься с утра до ночи. 

Первая студия была ужасная. Она находилась на Салтовке и сама комната была в холодильнике, в котором до этого мясо висело. 

Это было самое жуткое акустическое пространство, которое только можно было выбрать. Комната была обита железом. 

В.И.: Взять в аренду в центре помещение с высоким потолком, в котором ты потенциально не будешь никому мешать, очень сложно. Мы дали объявление и в первый же день был звонок от человека, у которого Дэн в итоге снял помещение. Он в прошлом военный, у него все предельно четко, напряжен всегда, как струна. Помещение было классным. 

В.И.: (Глядя на десерт) Очень живописно выглядит. Гедонизм прямо.

Д.Ч.: Возвращаясь к студии. Это все происходило до Майдана. Мы все построили, но инвестор наш сказал: «Извините, ребята, у вас война, я закрываю здесь офисы». Мы оказались в большом помещении, еще одно не было достроено. Но выгребли. 

Д.С.: Вокруг студии у вас тоже достаточно специфическое комьюнити…

Д.Ч.: Из людей, которые друг друга знают. Новые тоже появляются, и звезды бывают. Это тоже непростая история с украинской музыкой и с украинским слушателем. Как и с нашим фэшеном. Но мы со студией много чего сделали — например, систему бронирования.

В.И.: В тот момент, когда ее запустили — я сейчас говорю как жена — у нас прекратил звонить телефон круглосуточно. Потому что было так: «Алло, здравствуйте, а в среду в шесть свободно?». Дэн смотрел в свой блокнот: «В среду в шесть свободно». Потом человек звонит своему бэнду, кому-то удобно, кому-то — нет. Человек перезванивает и спрашивает: «А в четверг?». Получается бесконечная история со звонками. 

Когда Дэн сделал бронирование в таблице, я вначале не до конца понимала, что это будет. Мы начали работать в тестовом режиме. Щелк — и перестает звонить телефон круглосуточно. Просто люди заходят на сайт, бронируют и приходят. 

Д.Ч.: (Умиляется тартом) Ох и сладкий! Студия была бустером для Cryza. Потому что это были первые довольные клиенты. 

В.И.: Причем я была в декрете глубоком. Дэн мне рассказывал о карго-штанах, которые хочет сделать себе в рамках того, что есть бизнес швейный. Он делает, кто-то из друзей спрашивает, начинается микро-возня. А потом моя двоюродная сестра говорит: «Классные штаны, я тоже себе хочу!». И закрутилось.

Д.С.: У вас, с одной стороны, предприятие, где есть экономика, количество, качество. С другой — крафтовый подход, винтажные ткани, обмылки вместо мела для выкройки. То есть это об осознанном потреблении, которое в украинском случае вышло из травмы, из бедности…

В.И.: Мы думаем, как сделать цикл таким, чтобы отходов было еще меньше. 

Д.Ч.: Я думаю, осознанное потребление — о другом.

Д.С.: Я имею в виду, что для вас как для производителей важно, чтобы вещь служила долго. 

В.И.: На самом деле легкая промышленность ушатывает планету. Из песни слов не выкинешь. Но что мы можем сделать со своей стороны как микро-предприятие? Выбирать качественные ткани, Дэн еще экспериментирует с обрезками.  

Д.Ч.: Я сейчас наши обрезки ткани внедряю в акустику помещений, делаю из них акустические панели, которые можно использовать где угодно. Я бы хотел эти панели внедрить в интерьер каждого дома. Потому что акустический комфорт в месте, где ты живешь, — это важно. 

В.И.: Особенно если человек купил квартиру у известного застройщика и потом говорит: «Я слышу, как сосед надо мной зажигалкой чиркает». 

Д.Ч.: Звукоизоляция — это отдельная история. Можно сделать, но это очень дорого. Если же говорить о вреде экологии, который мы своей деятельностью наносим, акустическая панель — один из выходов, они могут прослужить десятки лет. В идеале в будущем и вся одежда должна быть синтетическая, которую можно бесконечно перерабатывать. 

В.И.: Я недавно услышала фразу, что планета вошла в фазу необратимых изменений. Мы ей помогли там оказаться. Как мы недавно обсуждали, планете-то все равно, что будет происходить, а вот нам — нет. 

Д.Ч.: Объективно говоря, уже поздно. Но в помощь нам — дополненная реальность. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы использовать ее для стилистики человека. Если это будет базовая одежда — я только за. По большому счету, это тоже работа, кто-то будет создавать эти виртуальные наряды.

Д.С.: Да, пусть рабочие места и экономика сохраняются.

Д.С.: Вот, кстати, о «Прекрасных цветах» хотела спросить… 

В.И.: Меня позвали туда администратором после того, как мы сделали День музыки в яме за Оперным театром. 

Я — подросток, который вырос на Оперном. И 90% моего окружения — люди, с которыми я познакомилась там. Это как соцсеть харьковская была: ты приходил на выходных и встречал всех. 

Мы с Дэном тоже знакомы оттуда, уже растим детей вместе с девчонками, которые туда приходили. Сыну своей подруги говорю: «Это место, где папа с мамой познакомились, здесь папа на роликах летал, а мы с мамой глазки ему строили, потому что был такой симпатичный роллер!». 

И вот туда мы позвали «Цветов», они сделали очень клевый перформанс. После этого пригласили меня к ним на работу администратором. Это была идеальная работа, когда я забеременела. Мне наглаживали живот все актеры по очереди. Была премьера «Дракулы», я беременная гроб красила. Выглядело это немного сюрреалистично. 

Д.С.: «Цветы» и «Нефть» — тоже ведь харьковский феномен с очень классным комьюнити вокруг…

В.И.: Потому что люди горят своим делом. Я отлично знаю локацию, где сейчас «Нефть», у нас там была мастерская. И они из говноздания сделали полноценную театральную площадку. Это все инициатива снизу, гордость и боль одновременно. 

Сила в объединении. Если распотрошить веник, одна его палка не работает — ты не заметешь ею. А если ты чувствуешь единомышленников, вы можете этой штукой вместе работать — это эффективней. 

Д.Ч.: Это все разговоры о будущем. К сожалению, украинцы еще только сейчас начали осознавать, что они украинцы. 

В.И.: Мне кажется, у Харькова еще есть ментальность особенная.

Д.Ч.: Дело не в Харькове, дело в в долгосрочных проектах. Это то, что не должно приносить коммерческую прибыль прямо сейчас и сразу же.

Д.С.: Есть популярная тема в инстаграме, которая многих страшно раздражает: финансовое изобилие. Смысл в том, что нужно менять фокус своего внимания и сознания, видеть то, что у тебя есть. 

У нас исторически сложилось, что мы настроены на негатив, и бизнес мы делаем на этом же негативе, и чтобы выжить. А если мы сконцентрируемся на том, что у нас куча всего есть в руках, то, может, и деньги начнут приходить, и объединение будет.

В.И.: Да, бесконечно ругать кого-то на кухне легко и просто. Но когда ты не критикуешь, а созидаешь и создаешь, по сути тот же путь делаешь в противовес.

Д.С.: Это история как раз о долгосрочном. Ты можешь строить планы на будущее и делать что-то, кроме зарабатывания денег, когда чувствуешь себя в безопасности: что тебе есть, где жить и чем заплатить за квартиру, дома есть еда, кофе и т.д. Тогда уже можно думать о том, чтобы с кем-то объединяться. Вопрос в том, когда это произойдет у нас.

В.И.: Мне кажется, это уже постепенно происходит — в разговорах, в микрошажочках. Британская компания, которая занимается тренд-прогнозированием в сфере фэшена, еды и лайфстайла предсказала, что ближайший тренд — это power of local. Это туда же — мы много чего можем здесь. Может быть, машину не сделаем…

Д.Ч.: Сделаем. 

В.И.: Айфон классный не сделаем. 

Д.С.: С другой стороны, зачем нам айфон, если есть люди, которые его хорошо делают? А мы можем что-то другое…

Д.Ч.: Сделать приложение.

В.И.: И ту же одежду. Для меня абсурдно привозить одежду откуда-то, если мы можем делать это сами для себя. Это как консервированные помидоры привозить сюда. 

Д.С.: Но для обогащения твоей вкусовой палитры классно, если ты попробуешь здешние помидоры…

В.И.: А откуда-то привезешь какие-то хитро-мудро вяленые, которых здесь нет… Зачем нам турецкие худи, если мы можем их здесь шить? Или детская одежда из Турции — это же абсурд.

Д.Ч.: Важна оригинальность. Мне кажется, это рубикон, который еще не перейден.

Д.С.: То, что мы так или иначе всех копируем?

Д.Ч.: Да. Это тоже нормально. Но лучше, конечно, не копировать, а коллажировать. С этим я столкнулся в музыке: сегодня очень сложно найти оригинальную украинскую музыку. С одеждой то же самое — многие боятся экспериментировать. 

В.И.: Мир меняется. Думаю, сейчас с одеждой тоже будут происходить перемены. Представляете, уже есть ткани, которые во время вашего сна вырабатывают витамин Е в нужной дозировке! Это как когда-то змейки — их изначально разработали для космонавтов, а сейчас это уже обыденность. 

Д.Ч.: У меня мама в 1993 году шила куртки, и мы стояли с ней на Московском рынке. Когда ее спрашивали, чья это фирма, она с гордостью говорила: «Это шью я!». Люди разворачивались и уходили. Потом мама пришила бирки к этим курткам и люди начали покупать. То есть от того, что какая-то бирка с английскими буквами на вещи была, им спокойней становилось.

Д.С.: Мои дядя и тетя тоже на Московском рынке торговали…

В.И.: Мы дети этих рынков, музыки рынков.

Д.Ч.: Я в восемь лет торговал прохладительными напитками на том же Московском рынке. И я уже тогда был финансово независим, потому что делал хорошие деньги. (Смеется)

Д.С.: (Улыбается) Это были 90-е, мы выживали как могли.

Д.Ч.: Я не могу сказать, что мне есть было нечего, просто хотелось большего.

В.И.: У меня родители съездили в 1991 году в Америку, им предлагали там остаться, потому что у папы там были родственники. Он сказал: «Нет, у нас развалился “совок”. Сейчас будет так круто, вы себе не представляете! Вы все захотите к нам назад!». И он искренне был уверен, что сделается что-то невероятное.   

Д.Ч.: Сейчас, конечно, другое время. Даже мы изменились. Например, 25-летний Дэн и 37-летний Дэн — это разные Дэны. В 25 у меня были консервативные представления, что мне нужны базовые вещи успешного мужчины: квартира, автомобиль и т.д. Сейчас это есть, но у меня нет этого острого желания улучшать его. Больше как раз фантазий о свободе — действий, передвижений, общения. 

Д.С.: Я вспоминала, что мы обычно и о еде спрашиваем. Есть ли у вас воспоминания из детства о харьковской еде?

Д.Ч.: «Цветок вишни». Это китайское кафе на Московском проспекте недалеко от ДК ХЭМЗ. Мы туда ходили с родителями как раз после Московского рынка. Жили тогда на Рымарской, ехали домой на такси, по дороге останавливались там. Мне не столько нравилась сама еда, сколько антураж внутри. Там было очень необычно — красные бархатные драконы, вышивка золотая. Это кафе закрылось в 2003 году.

В.И.: Да, сейчас там «Хома». У меня с харьковской едой ассоциация — в Детском мире на первом этаже были автоматы, которые выдавали бутерброды.

Д.Ч.: С прозрачной колбасой!

В.И.: Это был magic! Ты подходил, бросал монетку и видел, как по тоннельчику едет бутерброд белого хлеба и колбасы. И стакан какао.   

Д.Ч.: Автоматизация!   

В.И.: Да, это робот делал, суператтракцион! Я могла просто стоять и смотреть, как другие дети заказывают. Думаю, если сейчас сделать такую штуку с бомболони — будет очень круто.

Фотографии — Екатерина Переверзева

---

Другие серии проекта «12 обедов»:

Серия 1. Анатолий и Юрек Якубовы

Серия 2. Игорь и Сергей Мезенцевы

Серия 3. Маша, Даша и Варя Коломиец

Серия 4. Илья Павлов и Маша Норазян

Серия 5. Сергей Ильченко и Елена Ильницкая

Сергей 6. Bob Basset, Татьяна и Максим Ландесман

Серия 7. Chris Bird и Анна Мудра

Серия 8. Алексей и Анастасия Яловеги

Серия 9. Игорь и Евгений Манко

Серия 10. Алена, Вероника и Влада Воробьевы