Головна - Люди - Случилась поэзия. Фридрих Швальбе

Случилась поэзия. Фридрих Швальбе

19.07.2021

Люди

Час прочитання: 6 хв

Люк

В серии «Случилась поэзия» мы пытаемся понять Харьков через призму его поэтов.

Сегодня о кризисах, стагнациях, взлетах и других радостях творческого человека рассказывает и пишет Фридрих Швальбе.

Как со мной случилась поэзия?

Начну, пожалуй, с того, что я определяю (для себя так точно) поэзию как некий путь самовыражения, как наиболее абстрактное искусство, как… Да хоть плевком в вечность можно назвать поэзию и это тоже будет правдой. Поэзия говорит обо всем, почему она и стала со мной случаться, как с человеком, который тоже любит обо всем говорить.

Сама поэзия начала случаться в довольно подходящий, но неожиданный для меня момент. На дворе был май 2014-го, я сидел за партой в душном кабинете русского языка и литературы с другом и во время разговора у меня возникла странная на тот момент идея — написать стихотворение.

Эта идея была подкреплена какими-то минимальными представлениями о поэзии, первым четверостишием с одной орфографической ошибкой («для стилю», ага), которое было записано на какой-то странице какого-то старого блокнота. В итоге у первого стихотворения появилось еще 12 строк, и, к счастью, полный текст этого стихотворения есть только у меня и он был около пяти лет исключительно в моей голове, а лучше бы там и остался.

После того случая прошло несколько месяцев и во время прослушивания Rammstein октябрьским вечером у меня впервые в жизни появилось настоящее вдохновение, словно со вдохом в мое тело не только воздух вошел, но и желание творить. Историю, искусство или полную хрень — это уже вопрос другого характера, но та самая песня «Du Riechst So Gut» дала мне этот начальный запал, а как именно — это уже совсем другая история.

Спустя семь лет занятий поэзией как занятием благородным, но не всегда благодарным, проходя через кризисы, стагнации, взлеты и прочие радости творческого человека, я поражаюсь тому, как я все эти годы терплю себя во всех ипостасях и как любовь к поэзии превратила задрота в социально активную личность.

Ну, и скажу-ка одну броскую (как ряд моих стихов) фразу:

Поэзия во всех смыслах лишила меня девственности.

Вальпургиева Ночь

Суету навести охота,
С хохотом хлёстким бросаясь под поезд!..
Ни бум-бум ты в стихах? Это норма.
Чтец ты хуёвый… Новенький, то есть!..

Совесть, не мучай! В водке же горечь!
Разлей по рюмашкам в ромашковом поле!
Новость про случай с мышкой летучей
Позлей расскажите всем тем, кому больно!

Да вам ведь не похуй? В мире шабаш:
Где-то стреляют, а где-то же гонзо
Снимает про секс в намаз репортаж…
Ажиотаж взрывной вокруг бонзы,

Который из бронзы без всякой угрозы
Статую имени Ленина сдвинул.
И похуй на розы и паровозы…
Даже Джон Леннон в системе был винтик,

А Шпунтик не выбрал ни жизнь, ни карьеру,
Работал три дня и нахуй послал,
Как Фунтик хозяйку перед партером…
Такой вот еба́ный анархофрактал!..

И я в рот ебал такой карнавал.
Посмотри-ка, братан — скурен табак,
Скручен косяк, скуплен биток,
Скудный паёк, Ступин поёт

Про то, как корсары пиратят в морях…
А наше пиратство осталось в торрентах.
В потоках Сансары на якорях
Висим, не расслышав «mori memento»…

Момент — и мы все летим на метле,
Как сотни других на ночь Вальпургиеву.
Заметьте, мы варимся в том же говне,
Как в Сумах, Румынии, Новогиреево…

Немереным метео-
ритом и ритмом
Мерин летит трассой шесть-шесть.
(Шестёрку вписать в название забыли)
Был бы хоть повод – встал бы на шест-

Вие христиан и «Viva la Cuba!»
Орал бы Оракул, видя картину –
Иероним Босх от мира анархий
С Мерина вышел, чтоб закурить

И все собрались — и Ленин, и Леннон,
И Ленина мама (а кто это, блять?..)
Короче, смотрите, ведём белым мелом
Наш силуэт — в него же стрелять.

Ебать напились мы — негра убили
Ни за что, ни про что, замызгав полотна…
Сыграв комедийный из рифм рокабилли,
За ворота послали, к чертям у болота.

Суету навели охотно,
Сняв с небольшого подарочка банты.
По лицу получив от Бога,
Встретятся снова Фридрих и Данте!

Атлант

Шекспир говорил: мир — театр.
Ему я поверю уж точно.
Вот пир закатить некроманту…
Не будет ли это порочно?

Никто не достиг этой точки
Кипения, бела каления,
Кому все стихи — суходрочки.
Кипелов — других поколение.

Атлант наш свихнул два колена,
А может свихнулся попутно…
Однажды знакомый на сцене
Сказал это: «всё будет трудно.

Хоть сдохни, хоть руку на грудь ты
Клади и клянись ты в обратном,
Но помни, что мук твоих груды
Не будут нужны даже брату.

Не будут нужны даже матом
Скреплённые духом идеи.
Забудут потери отряды…
Барыгу прокинет подельник…»

Во сне я проник в понедельник,
Крутя эти думы на пальце.
Хотел бы рулить снова велик,
Хотя я уж вырос, засранец…

И стал интересен не танец
На пати в протёртых Levi’s’ах.
Мастак затерялся сред наций,
Заплатит за броские майсы.

В нокаут отправился Тайсон
И Карлсен остался в цугцванге.
Blackout объявлен, локдаун.
В Икарус врезался Цой с фланга.

Со временем кружимся в танго,
Играя ненужных на рынке.
Соврала за кружечкой Ванга
С рассказом про пользу от рэйки…

А сколько стоял Третий Рейх там?
Все думали — тысячелетний.
Но меньше, чем Ангела Меркель.
Он даже не тыщенедельный.

И всё же, какое нам дело
До тех забугорных ушибов?
Но может, в деталях есть демон
И дьявол, как бог — из машины?

Союз оказался рушимым,
И Боже царя не хранил…
Боюсь, покажусь анархистом,
Но может, Атлант был раним?..

Афтепаті

Зустріч зайва була на барі з бокалом,
Ось там лярва співа набридлим вокалом,
Бармен в спокої сумном льє свій заказ,
Нам би в покої знову, буде як раз.

Вийшли з бару під димом курева тихо.
З вишні варта наливка, курва пробігла.
Ми вже через розмови ближче до цілі,
Тема бесід: мистецтво в текстах у Біггі.

Пішки йшли по нічному місту з аптеки.
Кішка йшла та мурчала — мізки запекло.
Сквер та лавка пуста, з сусідньої — плач.
Двері, мавку впускав — пасивненький грач.

Сигу взяв під вино, а ти вже у ванній.
Циган грав під вікном з ножем. Ненормальний…
Я курю на балконі. Тиша навколо.
Не доїв макарони. Ніч вже безсонна.

Кінчик пальця торкнувся тіла дівахи.
Кінчик тільки почався — руки на ляхах,
«Ляг ти нижче, будь ласка» — далі кіно.
Лях на трубці ту «казку» слухав давно.

Сон наснився тривожний, спав дві години.
Знов не виспався… Можна бути спокійним?
Ліжко — поле баталій, секс — лише битва.
Книжка повна деталей: сенс, немов бритва.

Ти пішла рано вранці, після світанку,
Замішав у сметанці голий сніданок.
Зайобаний вдома думаю після,
З Айови я знову слухаю пісню.

Галас мови лунав не тихо, не гучно.
Зараз знову заграв мобільник беззвучно.
Ми роз’їхались по інакшим містах.
Навіть краще, що я тебе не кохав.

Zugzwang

Дебют стремится в эндшпиль —
Фигура за фигурой.
Не ждут в темнице меньших —
В культуре только гуру.

Куколды с куклой вуду
Замутят в луже воду.
Забудусь с дурой. Буду
Обузой в ложе рода,

Но я не мужеловец —
Ценитель цитадели.
И толпы богомолиц
В ПЦ подохуели:

ТЦ, где канители
Летели на кадилах.
Пиздецкие метели
Мудилы домутили.

Жених, невеста (тили) —
Король и ферзь на поле.
У них не шпили-вили.
В неволе мерзко, больно.

И март взбесил погодой —
Ветра с утра хуярят.
Мой арт присуще злобно
На лад судам, гетайрам…

Летал бы я с гитарой,
Лекалом огибая
Лета, что я потратил
Любя Любэ и батю,

Но в шахматах нет бани,
Куда б меня послали
С такими вот словами.
Туда б меня, у бара!

Барана бы на нары,
Чтоб собирал бананы!
А вас бы на Канары!
За ваш я грех раскаюсь…

В оргазме Нострадамус
Лежит. Желтеет жёлоб.
В магазе броском даму
С межи жалею в чём-то.

А партия никчёмна —
Чернею и чураюсь
Апатией в зачётке.
Уж чётко быть Чубайсом!..

«Игривая псина под именем Харьков…»

Игривая псина под именем Харьков
Тремпель грызёт, как кость браконьера.
Жадные глазки, как будто всё мало.
Где же твоя культура, манеры?

Спит под театром, гуляет беспечно.
Крыши сверкают бликами пыли.
Дома каркас казался нам вечным,
Сколько мы долго живы тут были.

Вечно голодный Харьков, тот пёсик
Лыбится жадно, скуля о пощаде.
Морда дрожит от зуба до дёсен.
Слышится лай в фасадном параде.

Дворы по Сумской насыщены страстью
Горячей любви и пьяных скитаний.
Дамы, вальты в деберце той мастью
Играют погромче споров в Италии.

Кобзарь наблюдает за садом с затылка,
Слепо надеясь, что кипеж утихнет.
На рынке Центральном постояльцы Бутырки
Ждут, что богатство внезапно настигнет.

На Москалёвке опять распродажа —
Сердце вора в пакете за сотку!
Печень — полтос. Объявление: пропажа!
Без вести сгрызли воришку за глотку!

А «Tokio Drift» — пародия жалкая
На харьковский движ с трамвайным дрифтом.
В Австралии риф есть копия малая —
Аквариум в парке круче раз в миллион!

Салтовский бунт молчит у подъездов,
На ХТЗ допили водяру,
Панковский культ ворчит о наездах
В центр сирийцев, индусов, мадьяров!

Игривая псина под именем Харьков,
Тремпель сгрызи, как кость браконьера!
С жадными глазками, будучи панком,
Ну же, давай культуру, манеры!

Смысл жизни ’20

На дороге ищи свои корни,
От которых растёт твоё тело.
Заведи в свою комнату корги,
Чтобы с ней ты делил свои сплетни.

Прочитай ты все книжки на полке,
Что годами ты пиздил на балке.
Покупай всё в кредит, ну а толку,
Если сдашь ты в ломбард серьги бабки?

Ты снимай в коммуналочке комнату
Где-то в центре у входа в метро.
Прогуляйся ночами без повода,
Поищи ты у деда пальто,

Чтоб ходить с томным взглядом во двор
Покурить сигареты молдавские
И услышать соседский укор
Про курение на качелях блядских.

На работу устройся без опыта,
Три копейки имей ты на пиво,
Беззаботно настройся на оперу
От соседки без голоса. Диво…

Не сойди ты с ума через годик,
Обустройся ты в кресле дырявом,
Покажи ты себя, чёртов модник!
В этом городе все другие — коряги!

Им неведомо то, что видал ты
В старой пьянке у парка с бомжами.
Напиши ты стендап для adult’ов,
Ну давай же, начни ты прожарку!

Заработай немного ты славы,
Которой не хватит для грамма
Того самого, что в предписаниях
Написали в твой мозг по программе.

Смысл жизни, как состав освежителя воздуха —
Мелким шрифтом написан на казахском.
И рассыпан он дорожкою пороха
На столе от бабули, болгарском.

Занюхни ты его, как парфумы,
Что твой батя не спрятал подальше.
Кайфани ты на полную сумму,
Что припрятал от девки угашенно.

***

Яке життя — таке і слово:
Безглузде, бідне, без надії.
Я в забуття пішов би знову,
Де безтурботністю повіє.

«Нема грошей — і все, журба», —
Цей опис є доречним «завжди».
Проте мені та роль раба
Набридла без кохання, правда.

А щастя? Що нам це поняття?
Шукай усюди крізь бетона
Прощання з днем, коли в розп’ятті
Поменше сенсу, ніж в батонах…

***

Назови меня героиновым наркоманом,
Но меня всего-то покусали комары.
На заре горя парафиновым напалмом
Променял сегодня на хрустальные дары.

В эту тёмную ночь я свистел аки пуля
Вдоль проспектов и улиц светофорных траншей.
Мне бы грозную дочь от слетевшей той дуры,
Чтоб инспектор от куриц посоветовал вшей.

А вообще, я хотел бы построить свой город
С населением больше, чем Москва или Питер.
Я — Кощей охуевший, мусолящий порох,
С воскресенья для Польши готовивший Гитлер.

Те мечты о победах — смешны, как стендапы
Про члены во рту или в роте компартий.
Девич ты проповедник — Жульенчик Стендаля,
Плачевно солгу, адже ми цього варті!

Обложка — Екатерина Дрозд

Другие выпуски из серии «Случилась поэзия»:

«Люк» — це крафтове медіа про Харків і культуру. Щоб створювати новий контент і залишатися незалежними, нам доводиться докладати багато зусиль і часу. Ви можете робити свій щомісячний внесок у створення нашого медіа або підтримати нас будь-якою зручною для вас сумою.